— Хорошо, папа. — Селина кивает сдержанно, но резкое движение ее руки на фоне этой плавности и сдержанности только заметнее.
— Мортем, закрой глаза, хорошо? — Харон… Ладно, раз ты просишь, то я тебе доверюсь.
Закрыть глаза, так закрыть глаза. Темнота накрывает, но не надолго. Короткий вой ветра, яркая вспышка. Даже под тенью век я слепну, ощущая жар яркого света. Кожа под футболкой покрывается мурашками от прикосновения холодного ветра. Однако стоит светомузыке прекратиться, как я открываю глаза. Мне не любопытно, просто держать глаза закрытыми и продолжать делать вид, что меня здесь нет, еще рано.
Смерть ушел. Вот он был — и вот его нет. Помнится, что-то подобное проделал Сомний, когда мы в первый раз с ним встретились. Наверное, так умеет каждый артек. Но мне без разницы, если так подумать.
— Что ж… — у меня есть что сказать. Воспоминание о прорехе в цветном тумане приходит стремительно, и отбросить его уже не получается. Не теперь, когда я слишком долго бегал от правды в надежде ошибиться. — Теперь нас трое. И у меня есть, что спросить.
— Начинай. — Селина раздражена и несдержанна — она рявкает на меня, даже не пытаясь понизить голос или скрыть враждебный тон. Но мне снова плевать.
— Харон, три дня назад ты был в городе? — для начала стоит узнать именно это.
Судя по тому, каким взглядом мадам артек окидывает меня, она все понимает. Быстро. Оно и к лучшему. Никаких долгих объяснений я сейчас все равно не выдам — мозгов на это не хватит от слова совсем.
— Нет. Я был на работе, мне некогда было. — а вот у Лорела понимания нет. Что ж, ты более понятлив, чем твоя сестра. Думаю, следующие мои слова ты поймешь без объяснения… Пожалуйста?
— Окей… Значит, та прореха в Истинах — наш клиент. — только сейчас я понимаю, с кем мы тогда разминулись. В полной мере, имеется в виду, а не слабыми догадками. Меня в дрожь бросает от одной только мысли, от чего мы себя тогда уберегли.
— Стоп! Селина, вы использовали для моего поиска глобальное сканирование? — короткий взгляд на меня, долгий — на сестру. В янтарной глубине гнев смешался с волнением. Он возмущен, и сильно.
— У нас не было выбора. — но Селина не уделяет ему достаточно внимания. Возможно, потому, что таким образом мстит брату за отцовское внимание? Или мои догадки глупы или несостоятельны, а сам я просто стал параноиком? — Хочешь сказать, что тогда мы гнались за Хаосом?
— Очевидно же. — она просто переспрашивает для пущей уверенности, я убежден в этом. Она же не глупая. — Слава Богу тогда мы его не догнали.
— Черт… — Лорел давится своим возмущением. Буквально — от очередного вдоха он закашливается и морщится, но почти сразу же приходит в себя.
Шаг, два — он оказывается передо мной. Теплые пальцы крепко сжимают мои плечи, строгий взгляд пронзает насквозь, до мурашек. Смотрит на меня, как в первый раз. Что-то не так? Почему ты так зол на меня, Харон?
— Харон? — неужели ты не станешь спрашивать про Хаоса? Ничего? Совсем ничего? Ты ничего не вспомнишь про мою встречу с Потрошителем, который вполне может оказаться тем, кто едва не убил тебя?
— Мортем, больше никаких сканов. — говорит запоздало, но строго и четко. Вкладывает в свои слова серьезность и внезапно вновь обретенную строгость. Как еще совсем недавно делал, когда я приходил с бутылкой в руке и подшофе… — Даже если потребуется — нет.
— Но Ло… Харон… — я хочу поспорить. Нет, не так — я должен поспорить! Я могу! Не волнуйся за меня! Я не слабак! Я не Энджел!
— Нет! — он поворачивается к сестре, пылая гневом. — И тебе я скажу то же самое, Селина. — пальцы на моих плечах подрагивают. Запоздалая мысль о том, как сильно Харон за меня волнуется, чуть сбивает твердый настрой спорить и сопротивляться.
— Ой, да пожалуйста. — она недовольна. Скалит зубы, стискивает челюсти. Страшная, страшная женщина, какой бы доброй временами не была. — Теперь, когда мы тебя нашли, нам остается только играть перед Сомнием до тех пор, пока папа и Совет не ликвидируют угрозу. Если ты, конечно, не хочешь помочь, а не сидеть истуканом и ждать!
— Селина, не начинай спор. — с какой-то стороны происходящее довольно интересно. Я могу понаблюдать за этими двумя и увидеть их с тех сторон, с каких не видел до этого. Но… Мне не нравится, когда они спорят.
— Он прав. Давайте все просто успокоимся и… — я хочу сказать «присядем», но одна вспыльчивая девушка меня перебивает.
— Разойдемся. — она, кажется, готова убивать.
Против никто не оказывается, особенно после того, как Селина начинает скрипеть зубами и рваться к двери. Еще бы — быть против этого танка на каблуках было сущим самоубийством! Мы с Лорелом просто молча провожаем ее до прихожей и позволяем уйти. Она с нами не прощается, мы с ней — тоже. Так и расходимся — зло и спешно, ненормально. Так не должно было быть. Но сложилось как сложилось. Неприятное чувство недосказанности и скрытых обид так и остается витать в воздухе, но на этот раз уже между мной и Хароном.
После этого общение не залаживается. Харон устал, это было видно по тому, как он тяжело качал головой и шумно дышал, уходя в себя. Потому болтать мы не стали и молча поужинали. Я не доставал его вопросами, не грузил. Просто молчал и ел то, что было в холодильнике, без жалоб, без инициатив, без разборок. Этот вечер оказался самым спокойным за эти два дня. Теперь такое — подарок. Такой себе, но все же. Спокойствия в моей жизни недостаточно, и даже малые его секунды наполняют меня верой в лучшее и начинают потихоньку латать возникшую в душе дыру. Было бы затишье подольше я, авось, и перестал бы злиться на Харона за ложь, даже скрытно.
После ужина Лорел ушел к себе в комнату. Даже не пожелал мне спокойной ночи — просто поднялся со своего места и, чуть пошатываясь, ушел, чтобы хлопнуть дверью в коридоре. Я же остался один на один с грязными тарелками, тяжелыми мыслями и самим собой. Не лучшая компания. Но я был согласен и на нее. Потому поднялся, сгреб тарелки и начал мыть их. Самое время отвлечься, позволив себе забыться в таком простом действии, как мытье посуды. У родителей я его просто ненавидел, да и после переселения к Харону не жаловал, хотя и брался за это дело охотно. Сказал бы мне кто тогда, что я ринусь мыть посуду так, как рвался в Диснейленд в шесть лет, я бы не поверил. Ан нет, метнулся все-таки. Надежда умирает последней. Мысли, к сожалению, тоже.
Конечно же, тяжесть размышлений даже после того, как я начал намыливать первую тарелку, никуда не делась. Потрошитель вставал в голове вновь и вновь. Страшная встреча, тяжелая погоня — страх пробирает, сердце екает. Я был так близок… А может, был и ближе? Мои силы иссякли слишком рано, я не успел нагнать его. Он бежал слишком быстро. Но… Кто сказал, что Хаос-Потрошитель сбежал? Я был достаточно близко. Он не успел бы уйти далеко после того, как мои силы закончились…
От внезапной мысли я чуть не роняю тарелку. Кого я встретил уже через квартал, в ближайшем магазинчике? Кто так внезапно оказался на пляже, рядом со мной и моими друзьями? Кто мог следить за мной?
Диггори Харт.
Этот безумный, странный мужчина с добрыми глазами и хрупкой фигурой. На вид — ничто, слабак. Но… Что если он — тот, кого мы ищем? Случай с Лорелом научил меня — верь своим ощущениям, не старайся себя переубедить. Ты можешь быть прав, но блуждать в метре от догадки, желая сохранить то, что обязано рухнуть. Вдруг… Вдруг этот слабый человек — Хаос, безумное существо из иного мира, одержимое местью и едва не убившее Харона? Тарелка со звяком опускается на столешницу. Меня ощутимо потряхивает. Кошмарные догадки приводят меня в запоздалый ужас.
Я мог сидеть с ним так рядом. Я мог есть его сэндвичи. Я мог мило общаться с существом, вот уже как пять месяцев осуществляющим настоящий геноцид!
Боже! Гейл! Я так и не спросил его, общается ли он еще с Хартом. Я просил его этого не делать, но Гейл всегда был со своей головой на плечах и вполне мог решить, что мои подозрения ложны. И если я прав в своих догадках… Гейл все еще может поддерживать контакты с опасным артеком, которого боится сам Смерть. Я… Должен спросить его об этом!