Ладонь Диггори-Хаоса легла на мое плечо и больно впилась длинными острыми ногтями, причиняя боль даже через одежду. Я инстинктивно дернулся, пытаясь выскользнуть из ненавистной хватки, бросил яростный взгляд в лицо мужчине… И замер, напряженно вжав голову в плечи и обнажив зубы.
Глаза Диггори полыхали неземным желтым светом, который, казалось, затапливал все вокруг золотым отблеском, а его тонкие искусанные губы были искривлены в жутком оскале истинного безумца. Сквозь бледную до белизны кожу просвечивали синие линии вен и сосудов, а хрупкая на первый взгляд фигура источала такую силу, от которой мне хотелось упасть в ноги этой твари, сжаться в комочек и плакать. Это была сила истинного монстра — черная, давящая, душная и всепоглощающая. От нее мне стало дурно. Но сдвинуться я так и не смог.
— И все-таки ты пришел, — звенящий голос Диггори эхом отозвался как во всех уголках брошенного кинотеатра, так и в моей голове, разрывая ее набатным звоном сотни колоколов. Этот замогильный голос, казалось, шел из того потустороннего места, в котором Диггори было самое место — из темных просторов Ничто, настолько холодных, что все, что туда попадает, замерзает вмиг. Запоздало я вспомнил, что именно оттуда Хаос и произошел… — Ну, это твои проблемы. Мое дело — встретить тебя. Так что добро пожаловать в мое скромное логово, солнышко. Тебе здесь нравится? Правда эти черные стены, впитавшие в себя столько боли и страха сгорающих, прекрасны? О, лучше мест пожаров ничего нет в вашем мире — они так кричат, что я даже могу спокойно спать!
— Где Томми? — Шокированный, я постарался не вникать в безумные речи Хаоса и вместо этого собрал в кулак все силы, что у меня еще были. Вопрос, впрочем, все равно получился каким-то чудовищно звонким и хрупким, как мыльный пузырь, готовый лопнуть от любого дуновения ветерка… Почему мне вообще приходят такие ассоциации? Может, я тоже уже сошел в ума?
— Угх, какой же ты все же невоспитанный мальчишка! — Хаос вмиг переменился, из улыбающегося добродушного дядечки превратившись в хмурое чудовище с рычащим голосом. — Нет бы дослушать меня… А он «Томми, Томми». Заладил со своим Томми! Здесь он, здесь.
Заслышав это, я обрадованно встрепенулся. Если Томми здесь, я не боюсь. Если я могу его спасти, значит, я не должен трусить и отступать. Нужно быть сильным… Ради моего маленького братика.
— Где? Где он?! — Я озверело огляделся, в черных стенах выискивая светлые пятна. Но ни среди остатков обугленных диванов, ни в обвале у правой стены, перекрывшим доступ в некогда примыкавший к кинотеатру ресторан, я не нашел знакомых светлых волос и родных голубых глаз.
— Ох… Я так понимаю, выслушать меня ты сейчас не захочешь? — Хаос закатил глаза. От этого совершенно обыденного действия мне стало особенно жутко. Он не выглядел как маньяк и убийца, как тот, кто лишил меня друзей… Почему, почему ты выглядишь как обычный человек, чудовище? — Ладно, засранец малолетний, так уж и быть. Испортил мне все представление.
Бурча себе под нос проклятия и витиеватые оскорбления, Хаос сильнее перехватил меня — на этот раз за ворот одежды — и потащил за собой. Я не особо сопротивлялся — надежда вновь увидеть Томми гнала меня вперед и заставляла уверенно передвигать ногами, не страшась касаний острых холодных ногтей к загривку и дыхания убийцы совсем рядом. Я почти не смотрел на Хаоса, замечая лишь мелькание его яркой кофты, так удачно скрывающей татуировку на руке. Куда важнее мне было смотреть вперед — туда, куда вел меня Диггори. А вел он меня в темный зев первого кинозала, распахнувший свои двери вновь, но уже не для показа задорных фильмов, а для сотворения страшного обмена с самим Дьяволом. Тьма клубилась там, и я буквально видел, как зажигались глаза десятка вендиго за этими стенами, хранящими от меня секрет. Толпа мурашек пробежала по спине, ноги затряслись, а дыхание мое сперло от удушливой волны страха, примешавшейся к вони тухлятины.
Страшная догадка обнажила мои нервы, сделав их оголенными проводами. Господь, не дай мне увидеть… Не дай Хаосу сделать это! Ты никогда не слышал меня, но, пожалуйста! Я встану на колени… Пусть только этот запах — не следствие того, что Томми…
Хаос втолкнул меня в темноту. Не удержавшись на ногах, я упал, проскользив и без того содранными руками по бетонной крошке и осколкам. Но дела до этого мне уже не было.
Зал предстал передо мной во всех своих адских красках. В полностью выгоревшем многоярусном помещении единственным источником света были тусклые лучи Солнца, с трудом пробивающиеся сквозь дыры в обваливающемся потолке. Но лучше бы здесь было темно. Потому что-то, что я увидел, не поддавалось никакой здравомыслящей оценке.
В огромном зале все, буквально все было увешано частями тел. Удушливый запах шел именно от них — висящие на всех стенах и красующиеся на старом, чудом уцелевшем экране, он гнили в тепле комнаты, призывая к себе толпы мух. Меня замутило. Завтрак удалось удержать лишь потому, что взгляд вовремя наткнулся на единственное светлое пятно в этой комнате, украшенной как самая безумная вечеринка.
Томми сидел у двери аварийного выхода, заваленной камнями. Я видел, что голова его была опущена на грудь, а светлые волосы закрывали тонкое личико. Вся одежда его — знакомая мне футболка и шорты — была залита кровью, давно засохшей и потемневшей и еще совсем свежей. Но главнее всего было то, что он двигался. Даже отсюда я видел, как он медленно покачивался из стороны в сторону, сидя на коленях. С болью я узнал этот жест — так Томми делал всегда, когда брат настигал его и ему было жутко страшно.
— Вот твой Томми. Доволен? — Прошипел Хаос, косо глянув на меня. Мне было уже насрать. Я во все глаза смотрел на свое маленькое чудо, которое словно ангел осветило все в этом вымершем месте, полном смерти. — Хоть бы ответил для приличия.
Фыркнув, Хаос вальяжно прошелся от входа к Томми. И каждый шаг его был подобен вою труб апокалипсиса — тихий, шелестящий, но при это пронзающий сознание тихим хрустом стекла и треском камешков под ступнями вестника безумия. Как я мог считать его добрым? Как я мог не увидеть в нем чудовище сразу? Это ведь было так очевидно… Что затмило мой разум?
— О, Томми! Солнышко мое, я вернулся! — Хаос присел рядом с моим чудом и улыбнулся. — Подними голову, дорогуша. Тебя пришел навестить друг!
— Томми! — Мой собственный крик показался мне чужим. Птицей он взлетел к потолку, и я услышал, как под крышей что-то закопошилось. Плевать!
Услышав меня, мальчик вздернул голову. Я увидел, как целая гамма эмоций пронеслась по его мертвенно-бледному лицу, украшенному брызгами крови. От радости он перешел к тревоге, а от нее — к ужасу, затмившему все в его голубых глазах.
— Мортем! Нет! Боже, зачем ты пришел?! — Сжавшись, Томми закричал. Слезы брызнули из его глаз, обжигая мое сердце кислотой.
— Ух ты, как прорвало, — Хаос усмехнулся, схватив мальчика за подбородок и заставив того поднять голову. Свирепея, я увидел, как острые ногти впились в пухлые бледные щеки, расцарапывая тонкую кожу. — А для меня ты так кричать отказался… Представляешь, Мортем, из него даже ножом криков было не выбить! Я уж думал прикончить его, чтобы наконец их добиться, но решил, что вряд ли получу тебя в награду за труп.
Под мой звонкий рык Хаос расхохотался, отталкивая от себя Томми. Мальчик завалился на пол, но даже не пискнул, только свернувшись в клубочек и зажмурившись. Дрожь прошлась по моему телу от кончиков пальцев до корней волос. Жгучая ярость затмила все — и страх, и боль, и горечь.
— Если ты с ним что-то сделал, я тебя!.. — Мои угрозы были смешны и бесполезны, но я так хотел защитить Томми, что не боялся прибегать и к ним.
— Ты что? — О, конечно, Хаос понял, что мои угрозы и яйца выеденного не стоят. Насмешливо медленно выпрямившись, он вальяжно оттряхнул колени от бетонной крошки и растянул губы в невыносимо широкой ухмылке. — Что ты? Сейчас, Мортем, ты меня и пальцем тронуть не сможешь. Я впитал достаточно энергии, чтобы прямо сейчас убить тебя одним щелчком пальца. Ты жив только потому, что нужен мне — и не более.