— Вениа Эста, — шепнул Хаос, позволяя голосу отозваться эхом в пустом зале.
В следующую секунду я почувствовал, как мои запястья оплела холодная и тонкая, но крепкая нить. Я не удивился. После того, что я видел за этот месяц, вряд ли можно удивляться такой простой магии.
— Что ж, солнышко, считай, что сделка совершена, — Хаос добродушно похлопал меня по плечу, но я даже не взглянул на него. — Договоров заключать не будем, хорошо? Не люблю бюрократию смерть как!
Я даже не кивнул. Только продолжил улыбаться Томми, замершему на земле и во все глаза смотрящему на меня. Казалось, он не мог даже кричать, только часто-часто моргать и на автомате мотать головой, расцарапывая щеку. Мой бедный друг… Теперь ты свободен. От Хаоса, от Примумнатус, от меня… Надеюсь, у тебя все будет хорошо, мой маленький братик.
— Пойдем-пойдем! — Хаос потянул меня за собой, разрывая наше с Томми единение. — Прости уж, моего сыночка тут сегодня нет, так что проход через портал будет жестковатым. Я в их создании плох, увы. О, и… Не вздумай дергаться. Хуже будет.
А я и не планировал побега. Мышке кошку не победить, а такую — еще и не обхитрить. Пусть бежит только Томми. Я не против.
Хаос отводит меня вправо от Томми, к обугленному экрану. Я слышу, как друг хнычет мне вслед, не в силах что-то крикнуть, но не оборачиваюсь. Если я позволю себе взглянуть в его глаза, полные страха и мольбы, еще раз, я не знаю, смогу ли быть смиренен. Когда ты знаешь, что кому-то нужен, сдаться тяжелее. Когда ты кому-то нужен, хочется бороться. А я не хочу больше бороться.
Я слаб и немощен. Я глупый мальчик, который отдал на растерзание все, что имел, начиная своими неверными мечтами о несбыточном и заканчивая последними надеждами на нормальную жизнь в виде друзей. Так почему бы мне хотеть сражаться, в конце концов? Назовите меня слабаком, но одно движение руки Хаоса разрушило все, что я строил долгие годы. Как я могу противопоставить хоть что-то существу, которое сильнее меня в миллионы раз? Уж что-что, а силы соотносить и ситуацию анализировать я умею. И в таком положении выигрыша и быть не может.
Я не оборачиваюсь, когда Томми начинает ерзать по земле, силясь подняться. Все свое время я уделяю Хаосу.
А он в это время наконец приступает к действию. Тонкая рука, на этот раз правая, поднимается в воздух медленно и осторожно. Секундное промедление — и он опускает ее, сжав ладонь и выдвинув вперед два пальца. Под истеричный крик Томми Хаос разрывает ткань пространства и времени, открывая чернеющий зев портала. Порыв ветра вырывается оттуда вместе с глухим рокотом, сдувая с моего лица след копоти и черные пряди, но приносит с собой отвратительную вонь смерти и могильный холод. Я вспоминаю, как когда-то пошел вместе с Хароном копать могилу. Губы мои вздрагивают. Тогда пахло точно так же — отвратительно, омерзительно и просто кошмарно. Вот только… В ту ночь было тепло. Потому что рядом со мной стоял, дышал, жил тот человек, за одну похвалу которого я готов был обрушить весь мир.
Я кривлюсь. Харон… Эгоист я чертов. Прости меня, Харон. Ты поймешь все, когда увидишь Томми, я уверен, но все равно прости. Пусть твоя жизнь больше не будет омрачена мной — истеричным, нервным подростком, отчего-то считавшим себя всесильным только потому, что он сумел преодолеть парочку мелких жизненных неурядиц.
— Вдохни поглубже, дорогуша, — Хаос держит крепко. Я бросаю на него короткий взгляд и вижу, как опасно он скалит зубы. Безумец возвращается домой, да? — В Ничто немного холодно, но я постараюсь позаботиться о том, чтобы ты не замерз.
Да плевать. Мне совершенно все равно. Замерзну — может, и лучше будет.
Я слишком много думал о Хароне. Вот уже мне чудится далекий гул шагов, перекрываемый его срывающимся на крик голосом…
— Ох ты ж, — Хаос дергается. Я — вместе с ним. Неужели это не галлюцинация и не фантазия? Неужели Харон действительно… Вот дурак! Почему же ты не послушался меня?! — Кажется, твои друзья решили позаботиться о тебе. Что ж, это их проблемы. Хотя… Не хочу заниматься ими. Тебя я уже получил. Ими могу озаботиться позже. Идем быстрее. Если, конечно, не хочешь, чтобы мои питомцы познакомились поближе с твоими спасателями.
Я не хочу. А потому действительно тороплюсь, позволяя Хаосу затолкнуть меня в портал. Это оказывается куда труднее, чем мне казалось. Портал все это время был не просто дырой в мире, а скорее зеркалом с жидким стеклом. И эта субстанция обволакивает меня, затягивая в себя. Причем чудовищно медленно. Или мне только так кажется из-за того, что я хочу уйти побыстрее? Почему все не может поторопиться? Только бы Харон не успел ворваться сюда до того, как мы с Хаосом уйдем.
Страшный холод пронзает тело. Он словно проникает под кожу вместе с ветром смерти и окутывающим меня жидким стеклом. Мне вроде должно быть страшно… Но почему-то нет. Только спокойствие и смирение мягко обнимают мою израненную душу, не позволяя вновь взбунтоваться против судьбы.
Интересно, можно ли назвать меня фаталистом?
— Мортем! — Под срывающийся крик Томми раздается грохот.
С трудом я оборачиваюсь. В дверях кинозала стоит, сжимая в руках какую-то биту, Лорел. Порыв ветра сдувает его каштановые волосы с идеального лица, а всегда добрые янтарные глаза полыхают праведным гневом. Однако стоит его взгляду остановится на мне, как гнев сменяется страхом. Мое сердце обжигает болью.
— Мортем! — Харон повторяет крик Томми, и я вижу, как бита в его руках покачивается.
Следом за ним в кинозал врываются Селина и Ева. Яркий свет оружия артека освещает тьму, но не рассеивает ее. Золотистые кудри струятся по плечам, а голубо-серые глаза Евы смотрят так строго… Они все пришли сюда ради меня. Глупые… Я же просил не делать этого!
— Ох ты! Да на мое представление целый ашлаг собрался, — Хаос притягивает меня к себе так ловко, словно притяжение портала для него ничто. Я не могу даже отодвинуться. Да и не хочу. Все, что я могу — смотреть в глаза Харону, пышущему гневу… Из-за меня.
— Стоять, Хаос! Ни с места! — Селина выдвигает вперед трезубец, словно бы может что-то ему противопоставить. Я вижу, как дрожит в ее руках оружие. — Именем Подземного Царства, ты пойман! Замри!
— Да? Ой, а почему же я тогда двигаюсь? — Хаос насмехается над ней. И он имеет на это полное право — мы уже почти провалились во тьму.
— Отпусти Мортема сейчас же! — Голос Харона срывается, взлетая к потолку. Впервые я слышу рычание в голосе этого всегда спокойного мужчины. Это… Лестно.
На секунду я задумываюсь о том, чтобы вырваться. А потом понимаю — нет. Этот тупик мне не преодолеть. Я не одолею Хаоса, как бы не стремился. Вырвусь — лишь подставлю этих глупых спасателей под удар. А этого я не хочу еще больше, чем бросать на произвол судьбы Томми…
— М… Не-а, — пальцы Хаоса зарываются в мои волосы. Становится еще холоднее. — И даже не думай рыпаться, отродье моего брата. Нарушишь равновесие портала, и твоего драгоценного мальчика разрубит напополам. Сомневаюсь, что он после этого выживет!
Харон кривится, а Хаос заливается истеричным лающим смехом. Смехом полной, безоговорочной победы. Я вижу, как Селина что-то шепчет, крепко сжимая оружие, а Ева тянет к ней свою руку. Синий дым за ее спиной становится почти черным, а его расплывчатые очертания грубеют… Я должен остановить их прежде, чем они удумают сделать какую-то глупость.
— Селина, Ева… Харон. Все нормально. Я сам согласился, — мой голос тих, и я не уверен, что он достигает тех, кого я все еще могу назвать друзьями. Гул в ушах нарастает, чернота все приближается. От меня осталась лишь рука. — Меня не нужно спасать. Со мной все будет хорошо. Просто… Просто заберите отсюда Томми, хорошо?
— Мортем!.. — Харон хочет что-то сказать. Переубедить меня? Прости, не получится.
— Нет. Все хорошо. Прости, что все время вел себя как мудак, хорошо? Я был не лучшим воспитанником, — улыбка кривит мои дрожащие губы. Взгляд Харона бешено мечется из стороны в сторону, выискивая спасение. Но его, увы, нет. В этом мире остались лишь мои пальцы. — Харон… Нет, Лорел. Позаботься о Томми. И, знаешь… Ты — лучшее, что происходило в моей жизни. Прости, что повел себя эгоистично и не посоветовался с тобой. Я люблю тебя, Лорел.