– Мы, наверное, как и вы, устроимся где-нибудь на ночь, а уж завтра поищем постоянное жилье.
– А почему бы вам не остаться здесь?
– А мы не помешаем? – спросил Джил. – Если вам нужно много места, мы запросто найдем себе другую гостиницу. Здесь их множество.
И он махнул в сторону, вдоль улицы.
– Мне кажется, моей семье было бы интересно ради разнообразия видеть новые лица, – сказала Тиль.
Ей и самой хотелось видеть новые лица. Особенно, если эти лица могли бы с ней поговорить. Когда твои близкие постоянно молчат, ты чувствуешь себя более одиноким, чем если бы ты был совсем один.
Нэт Кинг Коул выводил на стереопроигрывателе «Белое Рождество», в то время как Тиль крепко держала чашку, из которой через трубочку Уилсон в пять глотков поглотил крепко сдобренный специями егг-ног – рождественский напиток из сырых яиц напополам с молоком.
Горло Тиль сжал комок. Она едва сдерживала слезы. Поток воспоминаний о прошедших празднованиях Рождества накрыл ее, обнажив душевные раны, к которым она уже притерпелась. Еще в прошлом году Чантилли и Элия попытались продержаться и не заснуть всю рождественскую ночь, но в четыре или в пять рухнули и проспали до полудня следующего дня. А пять лет назад, ровно день в день, Уилсон натянул на себя костюм Санта-Клауса и побежал через задний двор прямо к лесу, а дети пришли в полный восторг оттого, что увидели такое чудо.
Песня закончилась.
– Чей черед выбирать музыку? – спросила Тиль вымученно радостным голосом.
– Эриэл, я думаю.
Джил вскочил с места, демонстрируя энергичное веселье, хотя улыбка на его лице застыла гримасой. Он поставил какую-то мальчиковую группу, их рождественскую песню. Он стоял возле стерео слишком долго, и Тиль заметила, что его плечи слегка содрогаются. Оказывается, Джил плакал.
Потом он выскользнул в кухню, так и не повернувшись.
– Еще немного егг-нога? – спросила она Уилсона, взяв его чашку со стола и выходя вслед за Джилом. Тот, скорчившись, сидел на полу и беззвучно рыдал. Когда Тиль, успокаивая его, положила ему руку на плечо, он поднял к ней мокрое от слез лицо с покрасневшими глазами.
– Я так по ним скучаю! Меня разрывает скорбь, и я чувствую себя виноватым, потому что скорблю по еще живым.
– Я знаю, знаю, – кивнула Тиль.
Она опустилась рядом с ним, прислонившись спиной к ящикам кухонного шкафа.
Джил отвязал полотенце, висевшее на ручке плиты, и вытер глаза, хотя дыхание его все еще прерывалось сухими всхлипами.
– Иногда я сомневаюсь, что поступаю правильно. Мне страшно оттого, что Сизон вдруг заговорит со мной, в самый последний раз, и скажет: «Отпусти меня, ибо я в аду».
Тиль сидела молча. Много раз и она думала о том же, но отгоняла от себя эти мысли.
– Но я ничего не могу предпринять, – продолжал Джил. – Что тут можно сделать, если не знаешь, чего они хотят?
Три часа Тиль сдерживала слезы, но теперь они полились рекой.
– Я говорила о Элии и его синдроме гиперактивности?
Джил отрицательно покачал головой.
– До того как он подхватил вирус, он не мог спокойно усидеть и минуты. То, что происходит с ним сейчас, для него, наверное, абсолютное мучение.
Мысль о том, что ее дети никогда не смогут двигаться, ударила ее с новой силой.
– Это выше моих сил – видеть их в таком состоянии, – проговорила с трудом она. – Это для меня такая боль!
– Но вы же не хотите, чтобы они видели, как вы страдаете? – спросил Джл.
– Нет, не хочу.
Она не без труда перевела дыхание; ей казалось, что на ее груди покоится тяжелая могильная плита. Скоро ли закончат свою песню эти чертовы мальчики?
– Еще я не хочу, чтобы они видели, как я их иногда ненавижу.
Собственные слова поразили Тиль. Ладонью зажав рот, она повернулась и, рыдая, лбом прижалась к плечу Джила. Он положил руку ей на голову и прошептал:
– У меня то же самое.
Только в самых потаенных уголках ее сознания иногда мерцало негодование на близких, недовольство их беспомощностью. Она понимала, что это нечестно, потому что они не были виновны в своей беспомощности, и она ненавидела себя за то, что испытывала эти чувства.
– Нужно было забыть, что нынче Рождество, и притвориться, что это обычный, будний день, – проговорила она, все еще прислонившись к плечу Джила.
– Мне очень жаль, – ответил он. – Если бы я не вел счет дням, мы бы и не вспомнили.
– Это была моя идея отпраздновать Рождество. Не стоило это предлагать.