Кларк Эванс
Хаос
Часть 1. Долг и честь
Глава 1
Анна
— Подлей кипятка, Мэри.
Женщина, сидящая на стуле у выхода, вдруг встала и засуетилась. Она выскочила из комнаты и сразу же вернулась обратно, держа раскаленный чайник за ручку при помощи прихватки. Она метнулась через всю комнату и наконец оказалась у чайного столика. Сняв крышечку с носика чайника, пожилая дама аккуратно наклонила его. Струя кипяченой воды, немного расплескиваясь, падала в чашку, волнами разливаясь по ее белой фарфоровой стенке. Наполнив чашку практически до края, женщина медленно вернула чайник в вертикальное положение, поместила крышечку на носик и, уже было собралась уходить, как вдруг её остановили.
— Налей и себе чаю. Ты выглядишь напряженной.
— Да, мисс. Вы правы.
Женщина взяла рядом стоящую чашку и наполнила её свежим горячим чаем. Как только кипяток намочил листья, по всему помещению тут же развеялся нежный аромат мяты. И если для пожилой женщины он был мягок и приятен, то для молодой женщины, сидящей в широком кресле, скорее казался резким и в какой-то мере даже горьким. Но вместо того, чтобы показать свою неприязнь, она лишь на секунду прикрыла глаза и нахмурила брови. Вполне возможно, что эти эмоции были скорее связаны с чем-то иным, чем простой запах мяты. Но эту мысль девушка сразу же отбросила, не желая зацикливаться на ней.
— Чудесный чай, — довольно сказала пожилая женщина, медленно водя носом по воздуху рядом с чашкой.
— Пожалуй, Мэри, — ответила девушка и поставила свою чашечку на столик.
Старушка ласково улыбнулась и опустила глаза. Она без труда заметила отрешенность и тишину в мыслях уставшей девушки. Мэри знала о ней всё. Она видела, когда та грустила или радовалась, плакала или смеялась, без умолку говорила или, напротив, закрывалась в себе. И сейчас был именно тот самый последний случай. Мэри поставила свою чашечку с ароматным чаем и обратилась к девушке.
— Что-то не так с чаем, Анна?
Девушка бросила взгляд на чашку, протянула руку, но не успев коснуться пара, отстранила её.
— Он слишком горячий.
— Вы боитесь обжечься, моя дорогая. Но ваша проблема слишком преувеличенна. Добавьте холодной воды.
— Говорят, разбавлять чай — плохая примета.
— Тогда бросьте кубик льда.
Анна издала тихий смешок, и Мэри тут же ответила на него искренней улыбкой. Старушка впервые за очень долгое время увидела проблеск радости в лице Анны.
— Ты всегда находишь верное решение, Мэри. Хотела бы я владеть твоей мудростью.
Мэри засмеялась и встала со своего места. Поправив шпильки, торчащие из пучка кудрявых светлых волос, прихлопывающими движениями, старушка осмотрела чайный столик и, заметив беспорядок, начала раскладывать всё на свои места.
— Мудрость — участь стариков. А вы, моя дорогая, в силу своей юности, обязаны совершать ошибки. Это верный и, пожалуй, единственный путь к мудрости.
Закончив уборку, пожилая женщина взяла уже немного остывший чайник и направилась на кухню, чтобы закончить оставшиеся дела.
— Мне будет не хватать тебя, Мэри.
Услышав грустный тон в словах молодой хозяйки, домработница остановилась и с доброй печалью ответила Анне:
— Ну что вы, моя дорогая. На нашем расставании жизнь не закончится. Если что-то должно произойти, то, боюсь, избежать этого не удастся.
Мэри, убедившись, что сумела подобрать верные слова, оставила Анну наедине с собой. В суете готовя ужин и одновременно убираясь на кухне, старушка напивала старую немецкую песню. Она сопровождала ее каждый день с самого первого рабочего дня в доме родителей Анны Шарон.
Мэри была свидетелем появления в доме малышки Анны. Она видела, как та росла и развивалась. Мэри наблюдала за ее первым смехом, первыми шагами и большими успехами. Она была рядом с девочкой и в самые тяжелые времена. Старушка успокаивала Анну, когда та потеряла мать и отца. И теперь, когда девушка в свои семнадцать лет лишилась и старшего брата, Мэри была рядом.
Но уже наступало время прощаться. Закончив все свои дела в доме, Мэри простилась с любимой хозяйкой и переступив порог, навсегда покинула уже давно родной дом.
Оставшись в огромном семейном доме совершенно одна, Анна почувствовала кожей холод. Он пронизывал стены, пол, белую лестницу, ведущую в ее комнату. Каждый уголок. Все было окутано холодом. И было не понятно, толи виновником было открытое настежь окно, толи отсутствие людей. Всё вокруг казалось лишенным цвета. А вместе с тем и души. Всё опустело. Дом был словно кладбище для старых детских воспоминаний. И, казалось, единственным светом в кромешной темноте являлась полка с семейными фотографиями.