Изнутри раздаются крики. Явно больше, чем двух человек.
— Дерьмо, — Хаэль срывается с места к входной двери, Каллум и Аарон тут же за ним, оставляя меня с Оскаром на заднем дворе.
— Что происходит? — спрашиваю я, и он делает шаг ко мне, глядя куда-то за спину. Смотрю туда же и вижу то, что мне совсем не нравится. А именно группу мужчин, приближающихся к нам.
Мои инстинкты разом активируются, желание влезть в драку загорается само собой, словно нежданная лихорадка. Я уже как-то сказала, что хоть они немного сбиты, но все же иногда помогают.
— Проблемы, — Оскар кладет айпад в багажник Хаэля и аккуратно расстегивает свой пиджак, откладывая его в сторону. Его красиво татуированные пальцы скользят под футболку, и он выуживает пистолет. Револьвер, если судить по виду.
И наставляет пистолет прямо на подходящих мужчин, даже не моргнув.
— «Тебе следовало дать заднюю, когда тебе предоставился шанс, и отправиться жить к бабушке».
Слова Аарона резко всплывают в голове, и я делаю глубокий вдох.
Вот чему меня научили Хавок: насилие и беспорядки. Они же банда, и не имеет значения, насколько прекрасными, пугающими или красивыми они могут быть. Как и то, что они значили для меня в детстве.
Ничего из этого сейчас не имеет для меня значение. По крайней мере, пока у меня не появится возможность отомстить и спасти свою сестру. Остальное неважно.
— Это территория Хавок, — голос Оскара звучит плавно и супер-круто, почти по-деловому. — Что вам нужно?
— Кто ты, блять, такой? Какой-то ушлепок с папочкиным оружием? — мужчина, стоящий по центру, подает голос. Его седая борода отражает силу, таящуюся в его толстых предплечьях. Пистолеты превращаются в детские игрушки, когда ты понимаешь, что куда больше стоит опасаться физической силы.
Оскар улыбается.
— Не совсем, — он снимает курок.
— Маленький панк, — рычит мужик, и группа медленно приближается к нам. Мое сердце колотится, как ненормальное, и пот уже наверняка стекает по лицу. Любая женщина знает, что компания мужчин обычно не сулит ничего хорошего.
Здесь только я и Оскар. Двое против шестерых. И бог знает, сколько еще их людей находятся в доме.
— Еще один шаг, и я выстрелю тебе в ногу в качестве первого предупреждения. Но только потому, что я добрый парень.
Мужчины не замедляются. А Оскар не похож на того, кто стал бы повторять дважды.
Он спускает курок и выстреливает их лидеру в бедро, устремившись к нему. Ночь окрашивается в кровавые краски. В течение нескольких секунд он наконец понимает, что произошло, и валится на землю, завывая от боли. И вот, Оскар уже плотно прижимает пистолет к его виску.
— Я сказал тебе не двигаться, и ты не стал слушать, — его голос окутывает меня темным пламенем, подначивая. Конечно, это все немного утрировано, но сам факт того, что один лишь голос этого парня заставляет меня так поэтично мыслить, приводит в восторг. — Сделаешь так еще раз, и мне придется сделать что-то, что не понравится нам обоим.
— Яиц не хватит, — влезает еще один мужчина из-за его спины, и глаза Оскара тут же смещаются на него.
— Ты думаешь?
Тишина затянулась, ветер скачет по грязным улицам. В таком месте, как это, никто не станет звонить копам из-за стрельбы. Лучше позволить чему-то плохому случиться с другим человеком, чем стать крысой и навлечь на себя и свою семью неприятности похуже.
— Эти детишки сумасшедшие, я же говорил тебе, — говорит один из них, помогая подняться своему орущему истекающему кровью напарнику. Несколько мужчин подоспели на помощь, пока Оскар стоит на месте с пистолетом на готове.
— Скажи Вику, что его батя задолжал много денег опасным людям.
— Мое терпение, к сожалению, уже на исходе, — Оскар вновь щелкает пистолетом, нагоняя страху. — Я буду считать до десяти про себя, — щелчок курка. — И если вы не исчезнете к тому моменту, как я дойду до одного, что ж…
Мужчины пытаются ускориться, таща на себе своего друга, в то время как другая часть группы вываливается из дома, прихрамывая, и идут вниз по дороге, все в крови, с черными дикими глазами.
Хаэль, Аарон и Каллум появляются на пороге, и Вик за ними.
Он тащит своего отца за футболку и швыряет его на сухую траву, задев пластиковый стул, на котором мы вместе сидели пару дней назад. Сердце пускается в пляс, и я пробегаю языком по губе.
— Старый ты кусок дерьма, — скалится Вик, придавливая собственного отца ботинком в землю, зубы его стиснуты, а мышца на шее то и дело дергается. — Принес это дерьмо в дом? Ты из ума выжил?
— Вот он, мой мальчик, — мужчина кашляет, задыхаясь и изворачиваясь под тяжестью ноги сына. — Я знал, что ты и твои друзья явитесь за мной. Ведь ради чего еще нужна семья?
Лицо Вика сменяется, и он убирает ногу с груди, присев рядом со своим отцом, глядя на него с ужаснейшей гримасой, что я когда-либо видела у любого человека.
— Хавок существует не в качестве твоей личной охраны. Это первый и последний раз, когда мы придем, чтобы помочь тебе. Ты понял меня, старик? В следующий раз, когда эти люди придут за тобой, я сам сдам тебя им, могу даже завязать узел на твоей жирной шее, — он отдаляется, чтобы подняться, а его отец перекатывается в его сторону. Лицо у него красное, одет в серую майку-алкоголичку и рваные джинсы. Он выглядит почти идентично с Хаэлем, но если тот весь мокрый из-за того, что проводит дни напролет под капотом, то отец Вика мокрый от пота, крови и блевотины.
Я сжимаю губы.
— Сынок, все эти деньги когда-то придут за тобой, — вновь начинает мужчина, и Вик смеется. Звук максимально далек от приятного.
— Послушай-ка меня, — он хватает своего отца за волосы, наклоняя его голову так, что его подбородок остается вскинутым. — Единственная причина, по которой я ненавижу свою мать больше тебя, так это то, что она ушла и бросила меня здесь с тобой. Ты самая настоящая мразь. Стоишь меньше грязи у меня под ногами. Единственная причина, по которой ты до сих пор жив — это то, что у меня есть свои моральные принципы, которого я придерживаюсь, так что даже моя неприязнь к тебе не сможет его нарушить.
— Моральные принципы? — с губ его отца слетает мерзкий смех, вырываясь из хватки, и пытаясь удержать равновесие, стоя на своих двух. Остальные же в это время образовывают широкий полукруг вокруг него, наблюдая, ожидая, пока Оскар трет пистолет носовым платком и засовывает обратно под рубашку. — Я знаю, чем занимаетесь ты и твои парни. Вы крадете и деретесь, курите и трахаетесь. Так чем же именно ты отличаешься от меня?
— Незнание ответа на этот вопрос и есть твоя проблема, — Виктор выпрямляется во весь рост и вытирает руки от крови о свои джинсы. Не от своей крови, разумеется. Он разворачивается в сторону, хмуро глядя на меня, и пробегает пальцы сквозь свои темные волосы. — Хаэль, Оскар, доставьте Бернадетт домой.
Мои ноздри раздуваются, и я пытаюсь не показывать, как я расстроена.
Если Вик решил, что отправил меня домой во благо, то он ошибается.
Он только что устроил мне ад на земле.
***
Тинга нету дома, что не может не радовать, а если бы он был, то я бы и шагу внутрь дома не сделала. Спала бы себе в лесу в маленькой розовой палатке, которую мне подарила бабушка на мое шестилетие. Да в обнимку с ножом.
— Непохоже, чтобы ты была счастлива находиться здесь, — Оскар вылез между сидений, а его фирменная деловая улыбка вернулась на свое законное место. Но сегодня я впервые заглянула глубже, увидела то, что делает его частью Хавок.
— Так и есть, — я хватаю свой рюкзак и спальный мешок, а Хаэль вылезает следом из машины и подходит, чтобы… открыть мне дверь. Какого хрена? Я скептически смотрю на него и вылезаю из машины. Создается ощущение, словно он продавец автомобилей, а я села опробовать новую модель.