Выбрать главу

— Через одну-две недели нужно будет их сменить, — говорит он своим темным голосом, а мысли его где-то далеко. Смотрю, как он поднимается на ноги и направляются в кухню, чтобы смыть мою кровь со своих рук.

— Ты собираешься рассказать мне о Кали или нет? — спрашиваю я, потому что уже не в силах справиться с демонами, бушующими у меня в голове. Хавоки знают, что Кали Роуз врунья. Но все же, я не могу заставить их голоса затихнуть.

— Сейчас не время, — говорит Вик, и его глубокий голос бесит меня. Как будто он может изменить тупую вселенную. — Я отвезу тебя обратно в школу.

— Только после того, как расскажешь мне о Кали, — говорю я в тот момент, когда за окном начинается дождь. Вик оборачивается через плечо, вытирая руки полотенцем. Он бросает его в раковину и медленно двигается ко мне по уродскому ковру.

— Если я говорю тебе, что сейчас не время, это значит, что сейчас не время, — Вик осматривает меня с головы до ног, а лицо его сурово. — Я думаю, что мы уже прошли это дерьмо, в Хавок будет так, как я скажу. Это то, как мы работаем, то, как мы добиваемся успеха. Это то, как мы остаемся в живых.

— Я не так уж много и требую, — шепчу я, проводя рукой по швам, и съеживаюсь от внезапной вспышки боли. У меня тоже останется шрам. Я, блять, уничтожу этих сучек. Но потом мне в голову приходит идея о том, что парни сделают это раньше. — Как прикажешь вернуться в класс, когда у меня в голове эхом отражаются ее насмешки? — я отворачиваюсь, и становится больно от осознания, что мы опять остались наедине. В прошлый раз он поцеловал меня и сказал, что мы нужны друг другу. Что случится в этот раз? — Ты правда попросил ее трахнуть взамен на издевательства?

Вик фыркает, и я снова смотрю на него, он качает головой и пробегает пальцами по волосам, глядя на меня.

— Боже милостивый, Бернадетт, — произносит он, развернувшись к входной двери и оставляя меня без ответа. Я бросаюсь вперёд и хватаю его за руку, впиваясь ногтями в чернила на бицепсе, и Вик замирает.

— Мне нужно знать, почему ты сделал это, — отчаянно говорю я, ненавидя себя за то, что мой голос звучит почти умоляюще. «Никто, кроме Вика, не хотел этого. Никто. Это слишком, слишком личное, это подпускает тебя слишком близко. Он тебя не отпустит.»

Не уверена, что сейчас спрашиваю его о Кали, но он же он этом не знает.

— Ты думаешь, что мы бы попросили что-то столь мелочное, за такую большую сделку? — Вик оглядывается через плечо. — С Кали и всеми остальными? Мне не нужно заключать сделку, если я захочу, чтобы она меня трахнула.

— Но ты заключил такую сделку со мной, — вырывается у меня, и видимо, это не то, что можно было говорить, всего секунда, и Вик уже прижимает меня к стене рядом с входной дверью.

— Ты хочешь, чтобы я тебя трахнул, Бернадетт? Это заставит тебя чувствовать себя лучше? Поможет ли это заставить тебя бросить эту саморазрушительную хрень, которой ты занимаешься? — Вик касается меня через ткань джинсов, скользя пальцем по шву на штанах, поддразнивая разрастающуюся боль в чувственном месте.

С моих губ срывается вздох, и его рот превращается в ужасную ухмылку.

— Так вот чего ты хотела с самого начала? Позволить мужчине, которого ты ненавидишь больше всех на свете, трахать тебя на тонком матрасе? Это бы завершило твой порочный круг?

Дыхание смешивается с гневом, и даже если я ненавидела себя за это, все равно боялась, что Вик окажется прав.

Его пальце спускается ниже по шву, поглаживая меня прямо там. Он медлит, и это меня убивает, все совсем не так, как я ожидала. Его черные глаза сталкиваются с моими, и тут наши резкие вдохи смешиваются. На этот раз я тянусь к нему, почувствовав, что он уже твердый.

Вик хватает меня за запястья и ударяет ими о стену над моей головой, заставляя меня застонать.

Он смотрит мне в глаза, продолжая касаться другой рукой, наблюдает, как я разрушаюсь от его прикосновений. Меня уже давно так не касались, со времен Аарона. И всего пара безликих парней, с которыми я спала, и чьи имена не удосужилась запомнить.

То, как Вик держал меня, являлось предупреждением. Когда он отпускает и отходит, я понимаю, что следовало бы догадаться и раньше. Каждая клеточка моего тела кричит о том, чтобы оставить это, отступить, оставить все, как есть.

— Если у вас ничего не было с Кали, то почему ты просто не скажешь об этом? — требовательным тоном спрашиваю я, тяжело дыша и борясь с дрожью по всему телу. — Я пойму. Вы использовали ее, вы используете меня. Вам наплевать, чьи жизни разрушать или кого трахать, разве нет?

Проходит всего секунда, и вот Вик вновь оказался рядом, крутанул меня на месте и толкнул в стену. Он разрывает пуговицу на моих джинсах, крошечный кусочек металла со звоном катится по кухонной плитке. Мои Пальцы сжимаются на отвратительных обоях желто-оранжевых обоях, когда он стягивает джинсы с бёдер, обнажая мою задницу и освобождая невыносимый жар, пульсирующий внутри.

Я слышу, как расстегивается молния, и все мои внутренности разом превращаются в кисель, я прикусываю губу.

Его член на удивление оказывается тёплым, но когда он входит в меня, это случается так быстро, что я едва успеваю вздохнуть, а он уже заполнил меня. Крик все же срывается с моих губ, никакие высшие силы не помогли бы мне его удержать. Прошло слишком много времени с того момента, как я в последний раз занималась сексом, а безопасного места, где я могла бы себя трогать, у меня не было, хотя я и достаточно мокрая, мое тело все равно слишком упругое, а Вик слишком большой.

Вик держит мои руки сверху и двигается внутри меня с грубым рычанием, я закрываю глаза, стараясь игнорировать эти набегающие на меня приливы боли. Они быстро исчезают, зато вместо них появляется ослепляющее удовольствие.

Это ощущение — когда Вик находится внутри меня, сродни столкнувшимся восторга и радости.

Я его ненавижу.

Я хочу его.

И я не знаю, почему.

Виктор заполняет меня во всю длину, с присущей твердостью, захватывающей все, разрушая меня на маленькие кусочки, пользуясь своим телом.

Сама того не подозревая, я направляю своё тело навстречу его, и меня одурманивают эти вспышки наслаждения, разрывая меня, словно самая страшная буря. Мои бёдра, кажется, двигаются сами по себе, качаясь от его толчков.

Я на пределе, слишком возбуждена, и уже вот-вот достигну оргазма, но Вик последний раз входит в меня с рваным стоном, его горячее дыхание обжигает шею, а его рука прижимается к моему бедру. Когда он все же делает шаг назад, я не могу пошевелиться, все, на что я способна, это прильнуть к лбом к стене и пытаться усмирить дрожь.

Он просто продолжает стоять, я чувствую его за своей спиной, как долбанное напоминание, что я ненавижу и жажду его одновременно. То, что я чувствую к Виктору Чаннингу, не имеет абсолютно никакого значения.

— Вставай, — говорит он, стараясь не грубить. — Нам нужно вернуться на занятия.

Верно.

Мы не можем рисковать и потерять его наследство, верно?

Используя стены в качестве поддержки, я осматриваю себя и обнаруживаю, что мои бедра в полном беспорядке. Не удостаиваю Вика взглядом и иду прямиком в ванную. Быстренько раздевшись и приняв быстрый душ (стараясь не намочить волосы), я размышляю о том, что он не использовал презерватив.

Трудно заставить себя переживать из-за этого.

Я открываю дверь, стоя в одном лишь полотенце.

— Я не могу надеть это, — говорю я, швыряя нижнее белье и джинсы в его направлении. Они приземляются кучкой ему на нос ботинка, когда он обращает на меня темный взгляд, который невозможно прочесть. Невозможно. Просто, блять, нереально. — Я не вернусь в школу в запятнанной спермой одежде.