Напротив каждого узилища на неровной стене сияли восьмиконечные звезды, служившие напоминанием о неизбежности правосудия. Хаоситы вынуждено наблюдали долгие часы за тем символом, от которого они отвернулись, посвятив жизнь чудовищным поступкам. Мийэн видел угрюмые лица людей, принявших в себя абсолютное зло. Он благодаря энергии ощущал, что некоторые из хаоситов являлись тилбэчинами. Но их каналы, из которых они черпали светлую силу, затем извращая ее назначение, были заглушены специальными потоками. Эти рабы Великого Саусесана смотрели на Мийэна и Эвтея не только с яростью. В их глаза читалась неприкрытая зависть. Они жаждали дотронуться до энергии хоть самую малость.
На этом уровне подземелий дежурило много стражников, Жгералих сам понимал, что хаоситы представляют большую угрозу, чем те, кто просто отнимает человеческую жизнь. Даже связанные по рукам и ногам. Хотя в последние годы обходились без таких мер. Толстые стены и напитанные энергией металлические прутья надежно охраняли отступившихся от света людей. Помощник начальника Темницы подозвал их к одной из камер. В ней на полу на прелой соломе лежал мужчина средних лет. Эвтей незаметно покачал головой, дав знак, что это не тот хаосит. Стражник не должен был заподозрить, что они пришли к конкретному пленнику, поэтому они сделали вид, будто интересуются всеми сразу.
— Я уже соскучился, думаю, что-то давно меня не допрашивают, — произнес мужчина-хаосит грубым низким голосом.
— Не желаешь раскаяться, Мурддинх? — спросил Эвтей, поглаживая жезл Вопрошающего. — Твой брат надеется убедить Наместника, что на тебя воздействовали энергией, но мне кажется, что он напрасно старается. Наместник не глуп.
— Это вы одурманили моего брата, проклятые псы Тибора и его папаши! И продолжаете дурить весь Энхор, не позволяя людям узнать истину, которую несет Хаос. А мой разум чист и ясен как никогда, я буду верен Великому Саусесану до конца.
— Для тебя он скоро наступит, — сказал Мийэн, чувствуя, как в нем закипает гнев. Насколько глубоко укоренился Хаос в этом несчастном человеке. Мурддинх плюнул в их сторону, но не достал. Стражник пообещал ему всыпать за это плетей и поманил к следующей камере. Там на полу сидела на коленях обнаженная девушка, свою одежду она сложила рядом с топчаном. Глаза девушка держала закрытыми, ее маленькие грудки поднимались в такт дыханию, черная поросль внизу живота обращала на себя взгляд. Возбуждающее зрелище, но женщины, продавшие душу Хаосу, никогда больше не вызовут интереса у мужчин, верных Порядку. Эти женщины прокляты в глазах добрых людей. Эвтей взирал на эту картину бесстрастным взглядом. Даже помощник Жгералиха безразлично стоял рядом, уделяя внимания девушке не более чем пыли под его сапогами.
— Если ты ждешь контакта с Хозяином, вынужден тебя разочаровать, — произнес Песочная Голова. — Он не общается с теми, кто не владеет умением пользоваться энергией.
— Истинную последовательницу он одарит независимо от ее способностей. — Девушка открыла глаза и улыбнулась. — А вас, тех, кто продолжает слепо верить в силу Порядка, порадует неизбежной смертью. Может не сейчас, но скоро. Поверьте. Я вижу это во снах с тех пор, как приняла Великого Саусесана.
— Не волнуйся, Порядок подарит всем вам вечное забвение, а твое имя сотрут из фамильного древа твоей семьи, Сиглиена.
Девушка пожала плечами и вернулась к медитации. Мийэн никогда не понимал, почему красивые и неглупые женщины выбирают Хаос. Среди н'уданов слабый пол тоже был представлен, некоторые из них в жестокости часто не уступали мужчинам. Да простит их Порядок, а очистительное пламя да освободит их запятнанные злом души.
В следующей камере содержался нужный хаосит. Молодой дворянин по имени Ульфиязак Парагоенш тоже упирался коленями в пол, но в отличие от Сиглиены просто тихо молился. Кому, интересно, Порядку или Хаосу? Отсюда не было слышно. На самом ли деле он готов уйти от тьмы и знает информацию о местонахождении ставки своих подельников. Эвтей ничего не стал спрашивать у него, а обратился к помощнику Жгералиха. Он договорился, чтобы пленного доставили наверх в одну из допросных комнат. Мийэн был несказанно рад, что они уже покидали эту жаркую пыточную. Жаль, что нельзя еще прямо сейчас снять бороду, а с ней и сутану, чтобы потом принять освежающую ванну.