Скрипит нижняя койка. Мгновение спустя я вздрагиваю от того, что что-то мягко плюхается мне на кровать. Отняв руку от глаз, я хмурюсь, увидев лежащий у моей ноги мячик из носков.
– Ты уже решил, что будешь делать? – Бестелесный голос Кай пружинит от стен, и я снова закрываю лицо. Я не ответил на те немногие вопросы, которые она осмеливалась задать с тех пор, как Лайон запер нас вместе, уверенный, что он подослал ее сюда, чтобы вынюхивать. Но она ни разу никуда не выходила, с тех пор как Стражи закрыли дверь, а камера слежения на потолке снаружи нашей темницы установлена не настолько близко, чтобы улавливать звуки. Может быть, я ошибался.
– Тебе-то что? – осторожно спрашиваю я. – Сама решила?
Долгое время она ничего не говорит.
– Я подумала, что из меня получился бы хороший учитель. Ну, знаешь… по стрельбе из лука. Или я могла бы преподавать землеведение. У меня бы это хорошо получилось.
В горле у меня зарождается сухой смешок, разрастается, прокатывается по телу, сотрясая его.
– Что такое? Нет ничего плохого в том, чтобы быть учителем. Между прочим, ты тоже мог бы преподавать.
Я сажусь, хватаю мяч из носков, спускаю ноги с кровати и спрыгиваю на пол. Кай лежит на спине, сцепив пальцы за головой. Я бросаю в нее мячик, и она отвечает сердитым взглядом.
Упершись руками в свою койку, я склоняюсь над ней, отбрасывая тень на ее постель.
– Ты серьезно думаешь, что Лайон позволит тебе учить других?
– Почему бы и нет? Нереиде же позволил.
– Кто такая Нереида?
– Мой куратор, – поясняет Кай и хмурится. – Она преподает греческий. И английский как второй язык. Профессор Лайон говорит, что она счастлива.
Я подавляю укол чего-то, подозрительно похожего на чувство вины. Со всем этим шоком от пробуждения и правдой, которую я узнал во время встречи с Лайоном, я напрочь забыл поинтересоваться судьбой моего куратора. Мы никогда не были близки, и честно говоря, мне плевать, чем он решит заняться в жизни, если Лайон позволит ему ее сохранить.
– Это Лайон тебе сказал? – Кай прищуривается, глядя на меня, а я бормочу: – Ну, конечно, он. – Я наклоняюсь ниже, полностью загораживая ей свет. – Ты всерьез полагаешь, что после того, что ты сделала с Джеком, Лайон позволит тебе формировать впечатлительные молодые умы? Что хоть через миллион лет сунет тебе в руки лук и отпустит?
Кай снова кидает мне мячик, и я ловлю его за секунду до того, как он попадет мне в лицо. Она перекатывается на бок, а я усмехаюсь про себя.
– Посмотри правде в глаза, – говорю я, несильно ударяя мячом ей в задницу. – Откажешься от своей магии, и тебе придется скрести полы. Ну, или если очень повезет, старик назначит тебя раздатчицей в столовой.
Кай сжимает кулаками подушку.
– А сам-то что собираешься делать, раз магию нам все равно не сохранить? Предложишь свою кандидатуру на Зачистку? Первоклассный план.
– Уж получше, чем пресмыкаться.
Она резко выпрямляется и поворачивается ко мне лицом.
– Это не пресмыкательство. Это второй шанс.
Я едва сдерживаю смех.
– Для чего?
– Не знаю! Начать новую жизнь. Сначала.
– Обманывай себя сколько хочешь, Сэмпсон. Второй шанс, который он тебе предлагает, – это не возможность. Это наказание.
Она скрещивает руки на груди.
– Ты не знаешь, что…
– Подъем! – Мы оба резко выпрямляемся, когда кто-то принимается барабанить кулаком в дверь камеры, и раздается лязганье открываемого замка.
Прошло четыре дня. Я определил это по тому, сколько раз выключался свет в нашей камере после того, как Стражи совершали последний обход, и сколько раз он снова вспыхивал после долгих ночей, которые я провел, уставившись в потолок.
Лежащая на койке Кай широко распахивает глаза.
– Как ты думаешь, чего они хотят? – шепчет она.
– Не знаю.
Дверь со скрипом открывается, и я отступаю назад. На пороге нашей камеры стоит группа Стражей. Как и у всех прочих, кто приходил проверить нас на этой неделе, их движения скованные и неестественные, явно отрепетированные, и я готов биться об заклад, что все четверо только что закончили тренировки. Лайон, вероятно, считает, что поступил умно, избавившись от прежних Стражей и заменив их новобранцами по своему выбору, но лично я бы предпочел четырех закаленных в боях Стражей из гвардии Майкла тридцати желторотым придуркам, которые никогда не участвовали в сражении.
Страж – тот самый, кого я схватил за ухо через решетку, – ухмыляется, приближаясь к камере, и демонстрирует мне два комплекта наручников и огнестойких рукавиц. Только-только вышедшие из стазиса, мы, похоже, не представляем большой угрозы. Уж точно не для целой команды.