Ни к чему.
– Дуг? – Ее голос срывается. Проходя мимо нее, ощущаю исходящий от нее запах холодного пота. – Дуг, что случилось? Чего он хотел?
Она ничего не знает. Даже не подозревает, что Джек жив. Понятия не имею, что произошло, пока мы все спали. Я не говорю ей, что сказал Лайон. Что мы проиграли битву. Что враги захватили контроль над нашим домом. Я не говорю ей, что мы вот-вот лишимся магии и даже жизни. Потому что у меня нет ни малейшего желания позволить мерзавцу зайти так далеко.
1. Терзающая сердце боль
Кричащий гитарный рифф просачивается сквозь стены виллы, заглушая утреннюю болтовню соек, и я иду на звук через веранду. К тому времени, как я добираюсь до тренажерного зала, любимый Джеком панк-микс восьмидесятых гулко пульсирует у меня в костях. Толчком открываю дверь, зажимая руками уши от грохота барабанов.
– Джек! – Из-за басов я даже саму себя не слышу. И он, по-видимому, тоже. – Джек, тебе в самом деле не следует…
Он лежит на спине на силовой скамье, ноги расставлены, босые ступни прижаты к полу. Стряхивает мел с рук и поудобнее хватается за перекладину штанги, нагруженную слишком большим весом. Я открываю рот, снова намереваясь закричать. Все еще не зная о моем присутствии, Джек делает несколько коротких вдохов и, стиснув зубы, толкает штангу вверх с подставки. Его мышцы напрягаются, складываются в красивые, ласкающие глаз узоры. Я наблюдаю за тем, как раздувается его покрасневшая шея, когда он опускает штангу и тут же снова ее поднимает.
Зажмурившись, он делает еще несколько подходов. Я наклоняюсь над ним, готовая схватиться за перекладину штанги, если Джек не сумеет ее удержать. Его челюсти крепко сжаты, а дыхание опаляет мне лицо, когда я помогаю ему вернуть штангу на подставку.
Железный стержень с гулким стуком встает на место, и серые глаза Джека распахиваются, а на губах появляется улыбка. Он лежит на скамье, весь в поту, и, глядя на меня снизу вверх, напевает слова какой-то песни, ревущей из динамиков. Протянув руку к его телефону, я выключаю музыку.
– Говорю, тебе не следует поднимать такой вес, не имея рядом кого-то, кто бы тебя подстраховал. – Мой голос звучит слишком громко, поскольку в ушах все еще звенит музыка.
– Не нужна мне никакая подстраховка. – Джек выгибает спину, на несколько сантиметров оторвавшись от скамейки, и, задрав край футболки, вытирает ею пот с лица. Мой взгляд немедленно устремляется к обнажившейся напряженной линии мышц, и его хитрая улыбка становится шире, более дразнящей. Мы живем вместе и спим в одной постели уже больше года, но при виде Джека у меня до сих пор иногда перехватывает дыхание. Он зажимает в кулаке мои собранные в хвост розовые волосы и тянет на себя, пока мое лицо не оказывается прямо над ним. Его темные волосы взмокли от пота, и капельки поблескивают на верхней губе, придавая восхитительно соленый вкус поцелую, похищенному у меня украдкой. Его глаза озорно сверкают в ярком свете ламп.
Раздражение, которое я испытывала всего пару минут назад, тает, когда Джек вылезает из-под штанги и мягко усаживает меня к себе на колени. Его мозолистые пальцы ложатся мне на юбку и ползут вверх по бедрам, оставляя белоснежные следы мела на темном хлопке, и, наконец, замирают у меня на пояснице.
– Если не проявишь осторожность, то навредишь себе, – говорю я с оттенком беспокойства. – Твой физиотерапевт…
– Мой физиотерапевт дал мне зеленый свет, – напоминает он.
Почти восемнадцать месяцев минуло с тех пор, как Гея вернула Джека на этот свет. На память о последней смерти у него остались три стреловидных шрама на спине и дыра в сердце, прежде являвшемся средоточием его магии. Он уверяет, что со временем эта зияющая пропасть затянется, но я в этом не уверена.
Я хмурю брови, и он притягивает меня ближе.
– Доктор сказал, что ты можешь вернуться к легкой тренировке. – Я стираю капельку пота с его щеки. – К которой трехчасовые нагрузки в тренажерном зале ну никак не относятся, Джек. А то, что ты поднимаешь два по двадцать…
– …точно меня не убьет, – заканчивает он фразу, переворачивает мою руку и прижимается поцелуем к ладони. Потом его губы скользят вверх к изгибу моей руки, отчего на коже появляются мурашки. – Мое тело в отличной форме, – шепчет он, и от прикосновения его покрытой утренней щетиной щеки к ключице я вздрагиваю. – Но если хочешь проверить мою выносливость, я полностью в твоем распоряжении.