— Эй! — машет Тайлер. Она поднимается по лестнице, где мы и встречаемся. На ней чёрные брюки в обтяжку, красные шпильки и белая рубашка с пуговицами. Её волосы затянуты в тугой высокий хвост. Она кивает в сторону охраны.
— Труляля и Труляля на своём посту?
— Ага.
— Стойте, а вы закончили?
Я киваю, перспектива кровати манит и утяжеляет мой мозг.
— Закончили.
Она пищит и бросается ко мне с объятиями.
— Не думала, что ты сделаешь это.
— И я ценю твою веру.
— Что ж, ладно, я здесь на целый день. Увидимся вечером?
Я сильнее обнимаю её.
— Ты мне нужна, и ты всегда помогала мне на каждом этапе этого пути. Ты потрясающая.
Спасибо.
— Боже. Не заставляй меня плакать, мой макияж рассчитан до конца вечера. — Она отталкивает меня.
Я машу и поворачиваюсь, чтобы продолжать спускаться по лестнице.
— А! Кстати, там какой-то парень спрашивал про тебя у стойки регистрации, когда я входила, но он ушёл, когда ему сказали, что ты занята.
— Он спрашивал меня, в смысле меня? Моё имя?
— Ну да.
— Сириус?
— Ну, я знаю, как твой брат выглядит. Это не он. Смуглый парень, наверное, такой же, как Сириус, очень высокий, красивый. Я бы сказала, пугающе красивый.
Я хмурюсь.
— Таких не припоминаю. — Странно, у меня появляется ощущение, что я снова не могу глотать.
После сегодняшнего вечера мне и правда следует ехать домой, как мама хочет. Что-то не так и я не знаю что, но я знаю, что моя мать может это выяснить.
А пока я стараюсь не волноваться. Сегодня так много людей входит и выходит из музея, и они могут знать меня или им нужно со мной поговорить: грузчики, охранники и так далее, и тому подобное. Но всё же, выходя из музея, я рада, что со мной Рио.
Я входила на выставку. Вокруг темно, даже звёзды не горели. Все экспонаты исчезли, кроме одного — статуи моей матери посреди зала, освещённой изнутри.
Я не помнила этой статуи. Её не должно быть здесь. А где фрески? Где звёзды? Всё не так!
Всё это закончится моим фиаско, меня будут обвинять. Я всё испортила.
Потом я поняла, что это не статуя. Эта настоящая Исида.
— Мама?
Она улыбалась и протягивала одну руку ко мне.
— Привет, Айседора.
— Ты приехала ради открытия выставки? — Сначала я ощутила короткую вспышку гордости и счастья, потом её сменило смущение. — Мы совсем не так задумывали этот зал. Я сделала гораздо больше… Я сделала… Я не знаю, что произошло.
— Ты кое-что изменила, — сказала она мягким, грустным голосом.
Моя рука сознательно взлетела к волосам.
— Э, я, хм-м…
— Во снах. Во тьме. Ты что-то поменяла.
— Я не могла позволить ей… Я не могла больше просто смотреть на это.
— Ты знаешь, я бы предпочла, чтобы ты была в безопасности, — сказала она.
Я открыла рот, чтобы сказать что-то, но… я не знаю. Она бы тысячу раз предпочла погибнуть самой, чем позволить чему-то случиться со мной. Такова её правда. Моя правда. Правда, которую я отталкивала от себя и погребла под всеми этими годами злости и непонимания.
— Я люблю тебя, — сказала она, и слеза скатилась по её лицу.
— Мама, прости меня, я…
Но было слишком поздно. Я была права. Она была всего лишь статуей, и пока я смотрела, она рассыпалась в пыль. Я осталась одна в темноте.
Глава 14
Исида стала той, кем хотела быть. С помощью магии, коварства и железной силы воли она защищала то, что ей принадлежало. Она выживала. Она изменялась, захватывая роли других богов, забирала почитателей там, где только могла, и использовала их для своей поддержки. Она переживала поколения, выходила за рамки культур, распространяла своё влияние и поклонение себе за границы земли и неба, которые её создали. Она создала огромную сферу поклонения и власти, а потом создала крошечный, защищённый мирок, чтобы кормить себя и тех, кого любила. Возможно, что она изменится и ослабнет. Но всё же всегда будет вечной. Но если я и вынесла что-то из своей семьи, то только то, что иногда даже те вещи, которые длятся вечность — не длятся вечность.
Без паники. Без паники. Всё хорошо.
Перед выходом из дома я пишу маме, и в этот раз честно описываю в деталях мои сны. Тьма близко. Слишком близко. Я делаю несколько глубоких вдохов и смотрю на себя в зеркало солнцезащитного козырька машины. Я стараюсь не выглядеть испуганной, что уже хорошо.