— Я лучше подожду в другом углу, — Рио проскальзывает вдоль стены, глядя в пол.
— Айседора? Нефтида? Что происходит? — Голос Исиды напряжённый, её лицо покрывают капли пота. Она выглядит ужасно: тёмные круги под глазами, кожа пожелтела вместо её обычно здорового цвета. Видимо, Нефтида поработала с проклятиями даже лучше, чем я думала.
На маминой шее висит кулон.
— Нефтида сделала его для тебя? — спрашиваю я. Она кивает, и я стягиваю его и швыряю в другой конец комнаты. Вынимаю один из по-настоящему защищающих амулетов из своего кармана, и надеваю его ей через голову, потом, наклоняюсь к ней и прижимаюсь к её лбу губами, как обычно делала она, когда я плохо себя чувствовала.
Она глубоко вздыхает, и её взгляд обостряется, словно к комнате возвращается резкость, хотя её цвет лица по-прежнему остаётся слишком не естественным.
— Нефтида, — говорит она, в её голосе нет злости, когда она смотрит на то, как сестра рыдает в углу.
— Дорогая сестра, прости меня.
— Это она, — говорю я. — Всё это время. Сны… всё… это всегда была она. Она и есть тот чёрный яд, который охотился на нас, угрожая всё разрушить!
— Сердечко, — она улыбается мне, и в моей груди рассветает солнце. — Спасибо тебе. Я так рада, что ты здесь.
— А что насчёт неё? — Я бросаю мельком взгляд в сторону тёти. — Что ты сделаешь с ней?
— Ничего.
У меня отвисает челюсть.
— Но… она… мама, она пыталась убить тебя! Она и меня пыталась убить!
Я сжимаю кулаки. Нефтида заслуживает смерти. Таким изворотливым и озлоблённым людям, как она, нельзя давать право на вечную жизнь. Это неправильно, несправедливо.
На долю секунды я замечаю, как чернота скручивается и уползает из поля моего зрения, но когда я моргаю, она совсем исчезает. Мой гнев стихает, как потухающий костёр. Я не буду питать эту черноту. Я не допущу, чтобы у неё была душа моей матери; я также не допущу, чтобы у неё была моя душа.
Мама вздыхает, её голос грустнеет.
— Мы ничего не станем делать. Мы забудем её имя.
— Ты не можешь, — говорит Нефтида, подползая к кровати. — Ты не можешь!
Отец немного пододвигается, чтобы преградить ей путь. Что нарушило его спокойствие, я не могу сказать наверняка. Но что-то в его глазах, когда он смотрит на Нефтиду, говорит мне, что в своих больших планах она не учла, какой гнев мог обрушиться на неё, если бы ей всё удалось.
— Я хранила твоё имя как сокровище, — говорит моя мать, глядя на Нефтиду, и потом не спеша отводит от неё взгляд. — Я записала его на своём сердце. Я больше не буду поддерживать его.
Тихо плача, Нефтида встаёт и, запинаясь, выходит из комнаты. Кажется, она стала ниже, тусклее, и уже уменьшившейся. Интересно, сколько времени пройдёт, прежде чем она исчезнет после того, как она утратила любовь и магию моей матери. Моя ярость проходит, я чувствую жалость к ней, жалость за те непостижимые промежутки времени, которые у неё были, но были растрачены впустую.
Я поворачиваюсь к маме и приглаживаю назад с её лба прядь волос.
Она улыбается мне сухими губами, натянувшимися над зубами.
— Моя смелая умница-дочка. Как только я поправлюсь, отправимся на Нил, устроим пикник.
— С радостью. — Да, я хочу этого. Я готова узнать её без яда, которому я позволила разрушить наши отношения, без ноток недопонимания между нами. По правде говоря, мне не терпится провести с ней вместе время.
— Дорогая?
— Да?
— Это с чего за три египетских царства ты сделала со своими волосами? Ты под домашним арестом.
Что ж, новый план. Возвращаюсь в Сан-Диего и узнаю её по телефону и письмам.
— О-о! Осирис! Началось. Принеси родовое кресло. — Она улыбается, потом кладёт руку поверх живота. Потоп, началось! — Айседора, ты сделала всё это возможным. Я хочу, чтобы ты приняла ребёнка.
Вероятно то, что я сказала Нефтиде о том, что мама любит меня, всё же неправда, потому что вот это — ну полный маразм.
— Мам, я лучше откушу кусочек змея-демона для тебя, к тому же меня станет тошнить, пока эта штука не выйдет из тебя и кто-нибудь не вымоет её.
Я поворачиваюсь в сторону двери. Рио засунул руки в карманы, широкие плечи расправлены.
— Эм-м-м, мстительная богиня и сумасшедший бог бальзамирования ещё там.
— Ребёнок, которого выжимает из себя мамин родовой канал, вот здесь.
Он выбегает в коридор впереди меня.
— У тебя есть какое-нибудь оружие? — спрашивает он.
Мы оба вскрикиваем, когда чуть не тараним человека, стоящего в коридоре.
— Тот? — Я всматриваюсь в его маленькие добрые глаза. — Пожалуйста, не говори мне, что ты тоже скрытое зло. Думаю, этого я не переживу.