Ходивала говорил очень уверенно. Интересно, на ком он набил руку? На индусах? На русских? На своих соотечественниках? Неважно. Главное - он, Том Хоукинг, жив. Сознание возвращается.
Прекрасный летний день. Какое счастье - видеть этот золотой воздух в палате... Видимо, тут большое окно. Когда он встанет, он увидит цветущий сад. Откуда-то он знал, что там, за окном, именно цветущий сад. И запах, запах... Розы и лето. Жизнь.
На дне души заскреблась какая-то тревожная мысль. Ну да. Почему же нет доктора?
Ага, вот и доктор. Он стоит, улыбается... смотрит на приборы... ага, перед глазами появился экран компьютера.
"С днём рождения, Томас. Ты родился заново" - на экране появились буквы. Какие крупные. Хм-хм, он всё-таки беспокоится за моё зрение.
"Ты видишь меня и чувствуешь запахи. Ты не слышишь меня и не чувствуешь своего тела. Это пройдёт, но не сразу. Твой мозг прекрасно приживается, Томас. Операция прошла великолепно."
Изображение мигнуло.
"Томас, мне нужны деньги. Прошло уже четыре месяца, и на моём счёту пусто. Ты обещал отдать вторую часть неофициального гонорара после операции."
Опять что-то мигнуло.
"Ты можешь мне ответить. Попробуй пошевелить пальцами."
Томас попробовал, но ничего не почувствовал. Зато на экране стали появляться буквы. Ага. Они подключили нервы прямо к клавиатуре.
Что-то его беспокоило, но он не мог понять, что же именно. Деньги? Ну, главный приз ждёт Ходивалу не сейчас. Не сейчас. Когда он, Томас Хоукинг, будет ходить, играть в теннис и иметь женщин. Кстати, неплохо было бы начать с Линды. В конце концов, она его жена. И с мальчиком Томми она спала с удовольствием... Ладно, посмотрим. Достаточно и того, что она честно отработала на него восемнадцать лет. Выносила и родила нужное ему тело. Это был, кажется, четвёртый подрощенный зародыш; он уже было собирался расторгнуть соглашение и поискать кого-нибудь помоложе. Правда, услуги Линды обошлись ему недёшево. Хотя и не дороже услуг доктора Ходивалы.
"У меня нет денег, Томас. Мне нужны деньги. Сейчас. Заплати мне за четыре месяца."
Он опять пошевелил пальцами. Ага, у нашего доктора финансовые затруднения. Скорее всего, лжет... но если нет? Ну что ж, он отдаст ему те счета на Коморах. Этого ему хватит ещё на полгода, как минимум. Разумеется, он что-то украдёт, но немного. Он же знает, что потом он, Томас Хоукинг, проверит все счета. А главный приз дожидается его, когда он будет здоров. Совсем здоров. И уж тогда... тогда он вычтет из его гонорара всё, что нужно. А может быть, чуть больше.
Он попробовал набрать номер счёта. Пальцы не слушались, он раз десять тыкал тем местом, где должен был быть мизинец, в то место, где должна была бы быть клавиша перевода строки, и набирал снова. Когда нужные буквы и цифры, наконец, появились, он почувствовал себя обессилевшим.
"Коморские счета?"
Он попытался было набрать "да" - и вдруг понял, что же его так беспокоило.
Розы. Розы и солнце. Солнце!
Прошло четыре месяца. Четыре месяца. То есть сейчас ноябрь. Ноябрь. Откуда же здесь это роскошное летнее солнце?
Где он? По идее, в частной клинике Аноришвана Ходивалы. Необходимая аппаратура находится только там. Перевозить его? В таком состоянии? Куда? Зачем?
"црене Х?"
Чёрт, клавиши, клавиши... где они были... Он отчаянно тыкался бесплотными пальцами в мягкую пустоту... спокойнее... так...
"Глде м?"
Ещё раз...
"Где я?"
И тут он неожиданно услышал звук: холодное шипение где-то над ухом. Потом не было ничего.
- Ну что? Получилось?
Доктор Ходивала перевёл аппаратуру саркофага в автоматический режим. Потом посмотрел на лежавшее в камере тело Хоукинга-старшего. Желтая холодная плоть, перевитая трубками и проводами. Макушка была отпилена, из оболочек мозга торчали провода и разъёмы.
- Я вытянул из него коморские счета. Но это всё. Чёрт, это дурацкое лето.
Томас Хоукинг-младший оторвался от клавиатуры компьютера и выглянул в окно. Начинало темнеть.
- А мы никак не можем сделать осень, док?
- Не можем. Он никогда в жизни осенью не попадал в больницу. А вот летом было. Он тогда был молодой. Кажется, растянул связку. Я активизирую в его мозгу этот участок, а мозг сам достраивает картинку. Правда, приходится блокировать звуки. Там, понимаешь, разговаривают его родители. Он бы сразу всё понял.
- А если сказать, что прошёл год?
- Год... нет, конечно. Он бы сразу догадался. Твой отец прочёл уйму книг по нейрохирургии. Про пересадку мозга он знает вообще всё, что может знать дилетант. И он, между прочим, не дурак.
- Но сволочь редкая.
Доктор не стал спорить.
- Я давно хотел спросить... Почему вы всё-таки этого не сделали, док? В смысле - не пересадили его поганые мозги мне в тело?
- Ну... я мог бы сказать, что хотел тебя спасти. Но не буду. Я этого не сделал, потому что это было невозможно. Биологически невозможно.
- То есть?
- Хорошо. Давай я тебе всё объясню. Если хочешь.
- Может, попытаемся ещё раз крутануть папашу на бобы? Он сколько ещё протянет?
- Ну и выражения у тебя. До завтрашнего дня точно не доживёт. Я же провёл первичную предоперационную подготовку... и всё такое. А скорее всего, он умрёт через пару часов. Но... хорошо, у меня есть ещё одна идейка. Попробую. Так ты будешь меня слушать или нет?
- Если честно, то не очень хочу. Но... мне кажется, мне надо знать.
- Хм. Наверное, да. Ну, давай по порядку. Старый Хоукинг знал, что протянет в лучшем случае ещё лет двадцать. Жить ему, разумеется, хотелось. Такие всегда хотят жить. И, как правило, им удаётся это делать довольно долго. Но тут уже был конец. Старость не лечится. Единственный выход пересадка мозга в молодое тело. Понимаешь?