— Она должна быть аристократкой до кончиков когтей… то есть ногтей. Не по крови, а по духу, понимаете? Обладать абсолютным вкусом, знать толк в дорогих вещах, уметь вести светскую беседу, располагать к себе людей… Вам, Евдокия, не хватает чувства стиля, но, думаю, вместе, со временем, мы сможем это исправить.
Жаль, под рукой не было тухлого помидора. Как брезгливо кривил губы этот сноб, выговаривая моё простонародное имя… Да, между прочим, во времена бабушкиной молодости сама царица Евдокией звалась! Жена Петра Первого, если что — та, которая была до Екатерины.
Динозавр необразованный. А ещё в высшее общество метит.
Честно говоря, я и сама от своего прозвания не в восторге. Но мне ещё повезло — нынче старинные имена в моде, а вот бабушке моей Ефросинье и маме Епифании в детстве насмешники все нервы вымотали. Почему бы, дорогие предки, не назвать дочку Еленой, Евгенией или Екатериной? Зачем соблюдать какую-то дурацкую очерёдность по какому-то дурацкому древнему списку?
Пока я сокрушалась, слово взял Миша, чемпион по гиревому спорту, и сказал просто:
— Хочу такую жену, чтобы любила меня больше жизни.
И улыбнулся так тепло-тепло. Будто весеннее солнышко.
Может, я бы и растаяла. Но под роскошными грудными мышцами сидел голодный упырь и глотал слюнки. Больше жизни, как же!
По бабушкиным меркам, любой из троих годился мне в женихи. Только лучше в петлю, чем с такими в ЗАГС. Не нужно мне ваше колдовское наследство! Жить триста лет, конечно, здорово — кто ж откажется. Но вот как жить и кем быть? Смолоду — хромоногой, скрюченной, морщинистой и седой, а постылого мужа запечь с яблоками? Не хочу! Пусть сгинет родовая сила, рассеется в никуда, унеся с собой мой проклятый дар, а я сделаюсь обычным человеком, перестану видеть других насквозь и, может, сумею наконец влюбиться…
Пустые мечты.
Надо только убедиться, что Рыжика наверняка отпустят, прежде чем сказать "да".
— Неужели тебя не тяготит одиночество? — сурово вопросила Чёрная Королева.
В конце сентября бабушка просто исчезла, оставив записку: "Не ищи меня. В свой последний час ведьма уходит в леса и в одиночестве готовится стать частью великого мирового духа. Когда это случится, ты узнаешь…" А три недели назад я проснулась от зычного котячьего мява — Рыжик сидел у окна задрав мордочку и, как волк, выл на луну. Цветы на подоконниках завяли, хотя поливала я их исправно, молоко в холодильнике скисло — несмотря на все добавки. Я поплакала и стала ждать нового года.
По правде, с бабушкой мне жилось несладко. Но одной оказалось ещё тоскливее. Только Рыжик меня и спасал — что при бабушке, что без неё. Ткнётся мокрым носом в ухо, включит свой муррр-мотор, и сразу на душе легче становится…
— А я не чувствую себя одинокой. У меня есть кот. Знаете, какой он замечательный? Всё-всё понимает. С тех пор, как бабушки не стало, у меня нет на свете никого дороже Рыжика. Мне обещали, что его привезут сюда, на шоу. Для моральной поддержки.
Я натянула на лицо идиотскую улыбку. А дальше, о чём бы ни спрашивали, через слово твердила, как мне нужно, чтобы Рыжик был рядом, и как важно, чтобы мой будущий муж любил животных.
— Я очень люблю животных, — колко улыбнувшись, процедил Натаниэль Горыныч.
— Я тоже, — показал зубки Миша.
— И я, — скрипнул Лёлик.
Эксперты засыпали меня вопросами. Где бы я хотела провести медовый месяц, какова самая известная апория Зенона, надо ли добавлять в солянку солёные огурцы, почему число "пи" называют трансцендентным и иррациональным, каков мой любимый цвет, что больше — Уран или Плутон, правда ли, что к рыбе подают только белое сухое вино, кто написал "Грёзы духовидца, пояснённые грёзами метафизики", какие средства для повышения мужской потенции я знаю... Даже если Рыжика держали на другом конце города, у злодеев была уйма времени, чтобы доставить его в студию.
Кстати, о времени.
— Разве нам не надо заканчивать? Уже полдвенадцатого. Молл закрывается!
— Молл закрывается, а наша студия — нет! — Барби Подколодная выскочила, как чёрт из табакерки. — Мы будем в эфире до половины первого. Встречайте Новый год с "Тремя холостяками"!
Вот, значит, как? Ярусы у подиума были высокие, лесенку к ним не пристроили, и я неуклюже полезла вниз, вереща не своим голосом:
— Извините, мне пора домой! Ровно в двенадцать я всегда открываю Рыжику банку тунца в собственном соку. Это наша с ним новогодняя традиция! Я не могу бросить Рыжика одного в Новый год. Он обидится!
Публика смотрела на меня, как на законченную дебилку. Служители в розовом кинулись перекрывать выход. Дело шло к скандалу и драке.