Сильвер, заметив, что я вошёл в речку, подбежал ко мне и в ожидании стал вилять коротким хвостом - обрубком. Я налюбовавшись на крупного харьюза, бросил собаке первую рыбину и он схватив её на лету, отбежал чуть в сторону, и придавив лапой стал выгрызать внутренности...
Так повторялось несколько раз, и в конце, одну рыбину, я уже прижал руками ко дну, и потом ухватив за жабры, выбросил на берег, к удовольствию Сильвера - Байкала...
После завтрака, поймав лошадей мы заседлали их и тронулись за Лёней, который хорошо запомнил дорогу. Собаки бежали рядом и вдруг, всполошившись, в какой - то момент, все дружно бросились в одну сторону. Пока Лёня спохватился, они где - то впереди и справа, несколько раз взлаяли и пропали, скрылись из глаз... Лёня пытался их свистеть, но вздохнул и вслух пожалел, что сразу не взял Сильвера на поводок...
Подъехав к устью сооружённого природой "амфитеатр" спешились и привязав лошадей, остановились кучкой и Лёня, показывая нам в сторону поперечной долинки, начал рассказывать.
- Мы его слышали последний раз приблизительно вот оттуда - он показал рукой на густые кусты в вершине заросшего ущелья.
Думаю, что пока собак нет, мы пойдём один рядом с другим и попробуем отыскать хотя бы вчерашние следы... Кто первый увидит, сразу даёт голос, а потом мы уже решим, что делать...
Зарядившись и спустив карабины с предохранителей, разойдясь метров на пятьдесят друг от друга, мы веером вошли в кусты, опасливо обходя самую чащу и внимательно вглядываясь в тени и подозрительные места...
Вслед за частинкой, выше по склону, кустарник рос клочками и впереди стало видно намного лучше... В какой-то момент Лёня замер, потом вглядевшись крикнул: - Вижу!
Мы насторожились, напряглись и Лёня показывая рукой вперёд, держа карабин перед собой, медленно передвигаясь, остановился метрах в десяти, опустил карабин и произнёс: - Он похоже "заснул"! - что означало - он мёртв...
Сгрудившись, через прогалину в кустах, мы долго рассматривали торчащий из глубокой канавы, наполовину заполненной снегом бок и часть головы с ухом, а потом осторожно подошли ближе... Зверь был уже давно мёртв и лежал задом в промоине, по которой тёк ручей и которая была ещё полна снега... На белом снегу запеклась, ставшая коричневой кровь, вытекшая из большой раны на заду...
... Позже, хорошо разглядев могучего зверя, мы все вместе взяли его за окоченевшие уже негнущиеся лапы и переворачивая, как набитую ватой куклу, скатили вниз по склону, на открытую площадку.
Зверь был действительно хорош. Когда снимали с него шкуру, то выяснилось, что на нём, ещё после зимы, сохранился даже на спине жир в два пальца толщиной. И вообще, он был коренаст и упитан. Глядя на его мёртвое тело освобождённое от шкуры, мы качали головами, настолько мощным и крепко -сбитым был этот медведь. Лет ему было, наверное, около семи - восьми и потому, он обладал уже и полным ростом и полной силой. Кости скелета были круглые, толстые, а короткие лапы широкие и чёрные; словно сделанные из твёрдой пластмассы когти были сантиметров пять - семь длинной.
"Раздетый", он напоминал по фигуре сильного широко-костного человека, или даже крупную гориллу, которые все бывают мускулисты и объёмны.
Вырезав желчь, Лёня по ходу пояснил, что желчь у долго умирающего зверя, заметно увеличивается в размерах. И действительно эта желчь, была граммов сто пятьдесят весом, что превосходило обычные размеры, почти в два раза...
Шкура была у этого медведя тоже хороша. Темно - бурая, почти чёрная, с густым и длинным мехом, она совсем ещё была нетронута линькой и по размерам напоминала хороший ковёр только вытянуто - полукруглой формы. И череп и лапы с когтями мы оставили на шкуре и потому, смотреть на неё было страшновато. Длинные желтоватые клыки, торчали из полуоткрытой пасти и казалось, зверь ещё может ожить и "собравшись", неожиданно наброситься на нас ...
Я же, вспомнил, как мы добыли первого моего медведя в берлоге и как спустившись к нему, уже мёртвому вниз головой, через высоко проделанное "чело", я набрасывал на его оскаленную пасть верёвочную петлю, чтобы вытянуть медвежью тушу наружу. Ощущение было не из приятных и я гнал от себя опасения, что медведь вдруг оживёт и клацнув клыками, откусит мне голову - медвежья башка, была в несколько раз больше моей...
... Когда возвращались к лошадям с мясом и шкурой, те забеспокоились ещё на подходе и пришлось Лёне, бросив рюкзак подойти к своему Вьюну и огладить его. Но когда грузили на лошадей, набитые мясом сумы, лошадь Аркаши вдруг взбесилась и хрипя и ударяя копытами стала рваться с повода. Аркаша пытался удержать её и конь, разворачиваясь к нему туловищем и высоко задирая оскаленную морду, вдруг наступил кованным копытом ему на ногу, на ступню, в резиновом сапоге. Аркаша завопил, лошадь ещё больше напугалась и только Лёня спас положение - подскочив с другой стороны перехватил узду и привязал мерина к дереву...
Наконец суета улеглась, сумы были приторочены и мы, держа коней в поводу, начали медленно спускаться вниз... Аркаша шёл последним и заметно хромал, но Максим осмотрев его ступню, успокоил всех, что нога ушиблена, но кости не сломаны...
Вечером устроили пир и Максим, сделал медвежий фарш и смешав его с медвежьим жиром, нажарил целую кастрюлю котлет. Расположившись у костра, все дружно пили водочку, разговаривали и заедали это вкусными медвежьими котлетами приправленные чесноком...
Лёня, закусывая, не торопясь рассказывал о медведях...
- В это время, у медведей гон проходит - говорил он, вытирая рот тыльной стороной ладони. - Они собираются вместе на каком - либо склоне и начинаются так называемые "медвежьи свадьбы", когда за маткой, идут несколько самцов - медведей. Между ними в такое время бывают драки, иногда с сильными ранениями или даже убийствами матёрыми и в возрасте медведями, слабых или молодых зверей...