Горные вершины, заполняли всё пространство впереди и нам даже казалось, что мы видели синеватую блестящую поверхность реки Бий - Хем, которая начиналась неподалёку и потом, постепенно превращалась в громадную реку пересекающую поперёк всю Сибирь...
Перед нами расстилалась горная Тува, страна, которая ещё совсем недавно был землёй мало изученной и полу исследованной.
На этих горах, несколько тысяч лет назад жили горные племена кочевников, входивших в племенное объединение хуннов, тех самых, которые в своё время переселившись в сторону Западной Европы, завоевали Древний Рим...
Происхождение их теряется в тумане времени, но нынешние тувинцы, возможно, были их сохранившимися потомками. Они, сохранили тягу к кочевой жизни и к скотоводству, как впрочем и к лихим набегам и грабежам.
Недавно, мне рассказывали, что в девяностые годы, во времена распада Союза и начавшегося безвластия и националистических брожений, на территории Тувы участились убийства и угоны чужого скота.
Ещё года три назад, буряты рассказывали нам, что тувинцы несколько раз угоняли их лошадей и грабили беззаботных туристов. Но потом, когда кто-то убил несколько тувинцев прямо в их зимовье, грабежи и угоны скота прекратились...
Расседлав лошадей, мы разожгли костёр и сварили вкусный обед, потом ещё достали из мешков свеже солёного хариуса и замечательно пообедали. Не удержавшись выпили по рюмочке, поздравив себя с преодолением и тувинской границы...
Во время обеда, я вспомнил и рассказал ребятам о том, как мой знакомый историк из Питера, описывал мне работу археологов на раскопках древних захоронений на территории Тувы, о золотых украшениях древних кочевников. Позже, я прочитал замечательную статью в "Нэшинал Джиографик" об этой экспедиции, с цветными фотографиями золотых украшений, найденных при раскопках в степных курганах. Часто, это были фигурки диких зверей и особенно лошадей. Украшения для конской сбруи были обычной вещью в те далёкие времена, ещё и потому, что лошади воспринимались кочевниками, как своеобразный дар божества степному человеку. Под впечатлением этих разговоров, мы с уважением рассматривали наших лошадок, которые для нас тоже были как божий дар.
После полудня, оседлав лошадей сели на них и повернули в сторону нашего лагеря, но решили спрямить тропу.
Мы захотели проехать вдоль речного берега, но в одном месте, к самой реке подошёл, крутой скальный прижим и нам пришлось с лошадьми в поводу, по крутому, скалистому склону подниматься до тропы. На самом крутяке, идя впереди я увидел плоскую, круто наклонённую скалу, нависающую над многометровым обрывом, и поросшую сверху мхом. Я подумал, что это земля подо мхом и повел туда лошадь...
И тут, уже в последний момент, когда лошадь заскребла передними копытами по камню укрытого тонким ковром мхов и почти обрушилась в пропасть, я из последних сил, удержал её за повод, на опасной крутизне развернул, дрожащую от страха на краю обрыва, и благополучно провёл по другому месту, в обход этой коварной плиты, замаскированной мхом...
Ребята, увидев, как опасно я балансирую с лошадью на краю обрыва, задолго до того места свернули и дождавшись меня, сочувственно качали головами. Сам я, может быть в обрыв и не упал бы, но мой мерин наверняка бы разбился...
В горах, всё время надо быть очень внимательным и сосредоточенным, потому что великое множество неведомых опасностей подстерегает здесь путешественника...
Уже почти на подъезде к нашему лагерю, меня вновь ожидало неприятное приключение. Орлик, вошёл в неглубокую речку, перед впадением её в озеро с намерением напиться, я отпустил повод и он, самостоятельно сделав несколько шагов, друг провалилась в ил, который река намыла за долгие годы и оставила в устье.
Ребята перешли речку повыше по течению, где берега были каменистыми, а я, видя что глубина перехода всего полметра, зазевался, лошадь всей тяжестью ухнула в трясину и я едва успел соскочить с седла, но стоял почти по пояс в воде, держа узду в руках.
Лошадь, как это уже не один раз бывало в наших походах, провалившись не держит голову, и постепенно, склоняя её вперёд, начинает захлёбываться и тонуть. Чтобы этого не случилось, надо постоянно поддерживать её голову и тянуть за повод вверх.
В этот раз я так и делал. Лошадь хрипела нутром, выпучивала кровавый от ужаса надвигающейся смерти глаз, раздувала ноздри и тем не менее ничего не делала, во всяком случае первое время, чтобы выбраться из коварного грязного омута.
А я, терпеливо тянул за узду, стараясь держать её голову над водой и матерился, во весь голос, тем самым подбадривая и себя и лошадь.
И тут, словно собравшись с силами или от страха, или от обиды за мои матерки, она вдруг несколько раз стукнула передними ногами, пытаясь встать на дыбы, видимо задела копытами за твёрдое основание и с хлюпаньем выбралась, выпрыгнула из илистого плена, мокрая и грязная.
Побывав в грязной воде, я тоже весь промок и сделав передышку, снял с себя всю одежду, выжал бельё и портянки и переобулся. Надев влажную рубашку и штаны, подрагивая всем телом от прохлады поймал лошадь уже спокойно щиплющую травку на луговине, взобрался на неё и поехал дальше дрожа всем телом и часто, слишком часто для интеллигентного человека, поминая кузькину мать...
Думаю, что это был просто несчастливый для меня и для моего коняжки, день...
... Возвратились в лагерь уже в сумерках и потому, быстро разведя костёр, наскоро поужинали и залезли в палатку под начинающимся редким, но постоянным дождём.
Проснувшись назавтра, услышал, как дождь колотит каплями по тенту палатки, перевернулся с боку на бок и вновь заснул - в такую погоду, на "улице" просто нечего было делать...