Дождь продолжался целый день и мы, время от времени задрёмывали и просыпались лишь для того, чтобы поесть...
К вечеру, все это нам надоело, захотелось, поскорее двинуться в сторону дома, или во всяком случае в сторону деревянного зимовья, прочной крыши над головой и гудящей ярким пламенем печки...
В такую погоду, невольно начинаешь грустить о покинутой цивилизации, потому что время тянется бесконечно и совершенно нечем себя занять. Книжек мы с собой не берём, да это было бы смешно, а в шахматы и в шашки уже и возраст вроде не позволяет играть. Приходиться отсыпаться впрок и вспоминать яркие случаи из предыдущих походов...
...На следующий день проснувшись рано утром, я вылез из палатки и вновь увидел мутно - серое небо и тучи, ватной пеленой проплывающие над нами. С трудом разведя костёр в отсыревшем кострище, я вскипятил чай и разбудил ребят, которые вяло поели и снова залезли в палатку...
К полудню решили, что надо поставить сетку в последний раз, посолить рыбы и выезжать в Лёнино зимовье, а там уже смотреть, что делать дальше...
На этот раз, ставил сетку сидя в резиновой лодочке, я сам. Приходилось и выбрасывать сеть в воду и подгребаться самодельными вёслами.
Кое - как справившись с сеткой, уже причалив к берегу и вылезая из лодочки, неловко её перевернул и вновь по пояс оказался в воде. Задница тут же намокла и под брезентовыми брюками по ногам, потекли холодные струйки воды.
Чертыхаясь я выскочил на сушу, достал с воды и отдал Аркаше лодочку, отошёл на сухое место и дрожа от озноба, под колючим ветерком отжал одежду и вылил из сапог воду...
Потом развели большой костёр и сидели до вечера под нудным несильным дождём. Состояние "намокшей курицы" стало для нас за последние дни обыденностью и поэтому, маленький дождь, почти не воспринимался как дождь, а как некое добавление к горам и замечательным видам на окрестные горы...
... Я вспомнил одну из предыдущих наших поездок в долину Сенцы, когда из двенадцати дней путешествия, восемь дней или лил проливной дождь, или шёл мокрый снег, что пожалуй будет похуже дождя, потому что снег ещё и холодный...
... Пили чай и разговаривали. Аркаша вспоминал, как тёплой и сухой осенью, он с семейством проводил прошлогодний отпуск на Байкале, на Малом Море, неподалёку от острова Ольхон.
- Там ведь во все стороны как по асфальту можно ходить, по травянистой, степной луговине - рассказывал он. - И виды во все стороны, панорамные. Там встретил рыбаков, которые жили две недели в палатке, на кромке щебёнчатого берега под обрывом и ловили сетями омуля - что есть браконьерство.
Аркаша улыбнулся вспоминая...
- Они высадились на галечную косу, под обрывистым берегом и жили тихо, скрывая своё присутствие от рыбоохраны. Не знаю, сколько они омуля поймали, но у меня они выпрашивали бутылку водки за ведро омуля, правда подсоленного...
... А я, вспомнил и рассказал ребятам, как однажды путешествовал пешком по северному берегу Байкала и в глухой тайге, неожиданно вышел на красивый большой памятник, стоящий прямо на берегу озера. Тогда, сначала я своим глазам не поверил и сильно удивился, потому что ближайшее поселение было километрах в пятидесяти...
По надписям на памятнике я понял, что он посвящён четырнадцати морякам потонувшим год назад, на большом теплоходе, - научнике. Судно это, сорвавшаяся с суши сарма, неожиданно перевернула в километре от берега! Сарма - особенный, байкальский мощный ветер, который за считанные минуты набирая силу, поднимает громадные волны, чтобы через несколько часов, утихнуть так же внезапно, как и начался...
... К утру, непогода наконец закончилась и сеть мы вынимали уже под лучами прохладного, восходящего солнца. Выловив около сорока штук крупных, почти полукилограммовых хариусов, уже собираясь уезжать, попутно засолили рыбу в полиэтиленовых мешках и собрав палатку, рассредоточив груз в перемётных сумах завьючились, и севши на лошадей, с облегчением тронулись в обратный путь...
...К зимовью подъехали после полудня, и расседлав и стреножив лошадей, отпустили их пастись, а сами, перекусив и попив чаю, пешком отправились на разведку, под скалу. Там, почти всегда обитали горные козлы, легко скакавшие и пасущиеся на опасных скальных склонах.
Наледь на реке, под этой громадной скалой почти растаяла, и только кое - где, перегораживая реку поперек лежали двухметровой толщины "осколки" наледи, светясь зеленовато - голубым цветом на внутреннем сломе. А подо льдом, словно под мостом шумела и кипела быстрым течением река, разлившаяся после дождей и таяния вершинных снегов.
Пройдя под самый скальный лоб, в бинокль увидели стадо горных коз, которое возглавлял крупный, но ещё не старый козёл, со средней величины, саблеобразными толстыми рогами. Он держался особняком от маток и в бинокль, я мог рассмотреть у него даже небольшую, серого цвета бородку под мохнато заросшей, рогатой головой. Он передвигался отдельно от стада маток, а некоторые из них были ещё и с козлятами.
Медведей на склоне не было, хотя Максим напомнил, что прошлый год, чуть не доходя до скального лба, на седловине, при заезде мы видели медведицу с парой мадвежат-годовиков, один из которых был серым, почти белым по цвету - явление для бурых медведей редчайшее.
Таких особей, будь то олени, козы или даже хищники, раньше, в Сибири называли "князьками". Даже кусок шкуры такого зверя, становился семейным охотничьим амулетом, приносившим удачу его владельцу - настолько редко они встречались в природе...
А среди медведей это вообще уникальное явление. Лёня - проводник, говорил, что он такого медведя видел первый раз в жизн, хотя кажется, что Лёня видел в этих горах всё, что тут обитает.