Тем не менее, всё вокруг скоро затихло и Алексей уснул, теперь уже до утра, на новом спальном месте...
Утром выяснилось, что ночью, в четыре часа, приехали из Орлика, на большом "ЗИЛе", в сопровождении троих бурят, водные туристы из Ангарска, среди которых была и девушка и мальчик лет двенадцати, которым Алексей и уступил место, в хорошей, протопленной ещё с вечера, избушке.
У костра, собираясь ставить чай, он тотчас познакомился с симпатичным туристом в спортивной экипировке. Это был Николай Сергеев, один из инструкторов частной туристической фирмы, которая организовывала водные маршруты для туристов из европейской части России и из-за рубежа.
Буряты на большом "ЗИЛе", уже уехали, а команда осталась на источниках с намерением через несколько дней начать сплав на надувном плоту, по Сенце...
После завтрака, Алексей, взяв с собой "перекус" и водички в пластиковой бутылке, отправился в сторону перевала, по набитой тропе, которая за хребтом, выводил к вулкану Перетолчина. Там, Алексей уже успел побывать в предыдущую поездку в Саяны...
Подъём на гребень, в начале тропы, был крутым и путешественник шёл не спеша, насторожённо поглядывал по сторонам, надеясь увидеть на склонах, тёмную фигурку медведя.
... Большой, совершенно чёрный медведь, вразвалку шёл по дороге, вдоль реки, изредка останавливаясь и принюхиваясь к запахам цветущей зелени, появившейся в этой большой высокогорной долине, совсем недавно. Его томило и подгоняло новое чувство внутреннего беспокойства, которое мешало делать всё, привычно и монотонно.
Даже свежая зелень, теперь мало привлекала его внимание и какое-то новое, волнующее кровь чувство, заставляло зверя безостановочно передвигаться с места на место, в поисках новой самки-подруги. Ему казалось, что с прошлогоднего лета прошла почти вечность и чувство вожделения и страстной истомы, в который уже раз возрождалось в нём с такой силой, что хотелось реветь на всю округу и драться с соперниками, за обладание неведомой пока "невестой"...
Этот крупный медведь, обычно спокойный и осторожный, на время утратил чувство опасности, а возбуждаемая инстинктом размножения агрессивность, выливалась в необъяснимые логикой рутинной жизни, действия...
Несколько дней назад, этот медведь, уже в сумерках, спустился с высокогорного плоскогорья, в долину и тут же встретил небольшой табун лошадей, пасущихся на луговине, неподалеку от человеческого жилья, от которого на всю округу пахло стойлом домашней скотины и печным дымом...
Может быть, медведь, бредущий вдоль широкой луговины, и вынюхивающий следы медведицы, не обратил бы внимания на лошадей, однако их паническое бегство возбудило в нём инстинкт преследования, а накопленные за весну силы, придали ему дополнительный импульс. Он вдруг рванулся с места, забыв обо всем чему его научил опыт предыдущей таёжной жизни и с необычной, для трёхсоткилограммового тела скоростью, на длинных прыжках, быстро настиг ближнюю к нему, стреноженную лошадь. Та пыталась скакать, однако связанные по диагонали ноги, мешали согласованным, привычным во время скачки, движениям.
Вскидывая голову с развевающейся по шее чёрной гривой, обезумев от ужаса приближающейся смерти, лошадь, сделала несколько неловких прыжков и настигнутая лохматым, страшно пахнувшим хищником, громогласно заржала - завопила, выкатив чёрные глаза из орбит и вдруг, рухнула на мягкую, зеленеющую травку, запутавшись в крепкой треноге, свитой из нескольких слоёв бечевы...
Медведь, не ожидавший такой лёгкой добычи, набросился на бьющуюся, защищающуюся копытами и зубами лошадь, ударом громадной лапы с длинными чёрными когтями, разорвал набитое травой брюхо, из которого с громким шипением вырвался горячий воздух...
Он убил её в течении мгновений, вторым мощным ударом, зацепив мотавшуюся в полубеспамятстве, голову. Потом, он, вцепился всей пастью в загривок и отпустил жертву, только тогда, когда смертельные судороги перестали сотрясать умершую уже плоть...
Выпустив мёртвую лошадь из железной хватки своих длинных клыков, зверь фыркая и дрожа от возбуждения, отошёл на несколько шагов от убитой им жертвы, остановился, принюхался, послушал лай возбуждённых собак в недалеком человеческом жилье и потом, как-то неловко, боком подошёл к добыче. Он понюхал выпавшую на траву, ещё горячую и вонючую требуху, потом переступил ближе к голове и стал фыркая, объедать хрящи лошадиных длинных ушей...
И в предыдущие годы, во времена гоня, он уже несколько раз нападал на скот, безнадзорно пасущийся посередине таёжной долины. Но каждый раз, он почему-то не трогал ничего больше, кроме лошадиных ушей.
В похрустывании хрящей, ему чудилось некое предзнаменование будущей встречи с очередной избранницей его медвежьей страсти, когда настигнутая им после долгих ухаживаний, медведица, как то по особому начинала хрустеть валежником в кустах, привлекая его внимание...
Собаки, привязанные у бурятского стойба принадлежащего хозяину этих с таким шумом разогнанных лошадей, лаяли всё яростней и медведь, словно очнувшись от временного забытья, ощутил неведомую опасность исходящую и от этого лая, и от этого близкого запаха человеческого жилья!
Человека, он боялся и ненавидел ещё с тех времён, когда эти незнакомые слабые существа, передвигающиеся на двух конечностях, прячущиеся за стволами деревьев, подкрались на горном склоне к ним - его матери и годовалому брату и стали стрелять, громом выстрелов нарушая таёжную тишину. Тогда, ему удалось убежать, скатившись в страхе в горную расселину и по ней добраться до глухого, почти непроходимого ельника...
Там он и провёл эту страшную ночь, впервые один в ожидании возвращения медведицы и своего брата. Но ждал он напрасно и после нескольких дней тоски и нерешительности, ушёл за дальние перевалы и поселился в местах, где эти двуногие жестокие существа бывали очень редко...