В темноте, в свете фар, иногда, появлялись фигурки "гуляющих" по обочине дороги людей, а то и припозднившихся коровёнок бредущих в сторону "дома"...
Жизнь здесь шла своим осенним, скучным чередом и наверное особенно была невыносима для молодых, которые жаждали весёлого общения, а вместо, от скуки и безысходности впадали в тоску, порождающую бытовое пьянство. Невольно вспоминались Блоковские строки: "Ночь, улица, фонарь, аптека..."
Большинство же людей, как обычно в осенние тёмные вечера, сидели у телевизоров и после просмотра западных и отечественных боевиков с участием бандитов и ментов, мечтали о светлой радостной жизни, о любви, дружбе, о незнакомых странах...
В Кырене, центре Тункинского района, снега не было, улицы плохо освещены и мертвенно пустынны, и мы проехали, сквозь посёлок, в молчании...
Ощущение было, словно мы попали в прифронтовую полосу и жители боялись включать свет на улицах, чтобы не привлечь внимания "вражеских бомбардировщиков".
Быт этих деревень и посёлков, вызывал у меня грусть и горечь разочарования...
В Мондах, крайнем, к горам посёлке, было темно, холодно, и снег хрустел под ногами подмороженной корочкой. Было уже десять часов и на чёрном небе, появились яркие гвоздики звёздочек. Я, стараясь перебороть в себе мрачное настроение вызванное местным "социальным" ландшафтом, вспомнил, что неподалёку от этого места, в тайге, на границе с Монголией, стояла астрономическая обсерватория, с мощным оптическим телескопом.
"Вот бы глянуть на эти звёзды в "трубу", - подумал я и невольно поёжился. Казалось, что за околицей Монд, заканчивалась не только обжитая человеком земля, но и жизнь вообще, так неуютно и одиноко смотрелось всё вокруг.
От приподнятого настроения начала выезда на природу не осталось и следа...
Перед подъемом на перевал отделяющий течение Иркута от поймы Оки, остановились и вышли из машины. Дул холодный, резкий ветер и перед нами, в свете неполной луны появившейся над горными вершинами слева, справа высокой и мощной стеной стояли горы, на фоне снежных вершин покрытые чёрным лесом. Суровость долгой сибирской зимы, представилась вполне страшно и наглядно...
Усевшись в тёплой машине, я подумал о Лондоне, о не потерявших ещё листву, громадных лондонских платанах в парках, зелёном, стриженом газоне, о лебедях, гусях и утках, стаями резвящихся в просторных прудах среди этого тёплого великолепия...
Через минуту, мы поехали дальше и справа, в долине за Иркутом, замелькали электрические огоньки заимок. "Как они здесь живут? - вновь подумал я всматриваясь в холодную тьму ночи...
Чем выше к перевалу мы поднимались, тем больше на дороге, под колёсами и вокруг наметало снега, тем холоднее и опаснее становился путь. В одном месте, в свете фар, убегая по горному откосу мелькнула на мгновение серо рыжая тень не то косули, не то рыси - места начались глухие и малопосещаемые. Скальные склоны, тёмными ущельями громоздились по сторонам и только впереди, освещённая фарами вилась заснеженная дорога, с узкой одиночной колеёй - незадолго перед нами, здесь, кто-то проехал...
Остановились на краю, круто уходящей вниз, пропасти. Далеко, под нами, шумел, прыгая по камням полузамёрзшей водой стремительный Иркут, а позади, в глубоком ущелье и над нами свистел и выл ветер, грозясь столкнуть нас в пропасть. Дорога, здесь шла, по вырубленной в скале полке, и мы держались подальше от обрыва, прижимаясь, почти вплотную к скалам...
Было уже около двенадцати часов ночи, когда наша усталая "Нива", поднялась на переметённый снежными заносами перевал, и Иркут отвернул, куда то вправо, во тьму ночи, в направлении озера Ильчир, из которого и брал начало.
А мы покатились по пологой равнине вниз, по правому берегу реки Оки, начинающейся где - то здесь совсем маленьким источником, скрытым в высоких моховых кочках...
У Бурхана - ообо, молельного места бурят - хондогоров населяющих долину Оки, встретили остановившийся японский грузовичок, с японской же легковушкой притороченной в кузове. Буряты, как и мы ехавшие в Орлик поприветствовали нас, пожали руки и представились. Шофёр Самбул, и его попутчик Доржи, поздоровавшись, отсыпали нам горсть крупы, для "пожертвования" Бурхану - местному главе духов и покровителю путешественников и охотников.
Потом постояли поговорили и узнав, что мы собирались несмотря на непрекращающийся снегопад и мороз, ночевать в придорожном, разворошенном зимовье, предложил ехать вместе с ним в Орлик и пообещал устроить нас у своего родственника, жившего бобылём в недавно отстроенном доме.
Мы с благодарностью согласились, потому что ночевать в промороженном домике с выбитыми окнами, совсем не представлялось приятным занятием...
Мы поехали вперёд и на следующем Ообо остановились и сьели копчёную рыбу, купленную на берегу Байкала. Она конечно остыла, но мясо было нежным и вкусным и пахло ивовыми костровыми дровами. Горячий, напревший в термосе чай, продлил наше удовольствие.
Самбул на грузовичке то отставал, то вновь догонял нас, по пути заезжал к родственникам и прихватил ещё двух пассажиров, а одного, где - то высадил.
"Они тут все друг друга знают - подумал я - в таких местах, городское замёрзнуть равнодушие неуместно. Ведь, в такую погоду в ожидании попутки можно и насмерть замёрзнуть".
Мы мчались по заснеженной дороге, фары высвечивали придорожные деревья, и почти засыпая, мне казалось, что мы летим по какому-то нескончаемому тоннелю, ведущему к загадочному краю земли. Чувство опасности пробуждало от грёз и взглядывая на Толю, я видел усталое лицо и немигающий взгляд, устремлённый на дорогу...