- Ты не спишь? - спрашивал я и брат в ответ отвечал, улыбаясь: - Ты не беспокойся. Я в порядке...
В Орлике были в начале четвёртого ночи, но Самбул не стесняясь разбудил своего племянника Булата, который, дрожа от холода, вышел навстречу, помог занести вещи в дом, а потом и помог загнать машину во двор к другому родичу. Попив чаю, который тут же был согрет на электрической плитке, мы расстелив спальники, на свежеструганном полу, уснули тотчас же и сквозь сон я слышал, как Булат встал в пять часов, растопил печь, и ушёл на дежурство, в гараж, где он работал кочегаром...
Вернулся он в девять часов утра, покормил нас остатками вчерашнего мясного ужина, напоил чаем, и проводил до машины.
Над посёлком поднималось холодное утро, и из многих печных труб, поднимался ароматный дымок. Мужчины уже ушли на работы, а женщины занимались хозяйством - мы встретили нескольких, с вёдрами на коромыслах, идущих в сторону речки, покрытой тонкими ледяными заберегами...
Мы поехали к нашему знакомому Николаю Папаеву, который работал в управе местной администрации. Узнав, что я приехал так издалека, он одобрительно покачал головой и пригласил в гости к своей соседке, старушке, которая была дочерью сойотского племенного лидера, жившего ещё в тридцатые годы...
Сойоты - это малочисленная народность, почти исчезнувшая за последние годы, но возрождающаяся сегодня...
Профессор Рассадин из Бурятского университета, восстанавливает сойотский алфавит, была проведена перепись, по которой количество сойотов превысило четыре тысячи человек. Историей сойотского этноса занимается известный российский этнограф, Лариса Павлинская, которая прожила в Орлике почти десять лет и монография которой - "Страна поднебесных долин" - очень интересна и является на мой взгляд, замечательным обобщением опыта исследования традиций и древнего уклада жизни, сохранившегося в Окинской долине и отличается глубоким пониманием процессов, связанных с техногенным воздействием человека на климат и природу Земли в целом.
Однако, несмотря на интереснейшие беседы в Орлике, мы спешили заехать в тайгу, и поэтому, не дождавшись встречи с главой администрации района, который в это день был предельно занят, мы после обеда уехали в посёлок Саяны, расположенный от Орлика километрах в сорока, ниже по течению реки...
Олег Иванов, наш давний приятель, у которого мы обычно оставляем машину, предупредил своих домашних о нашем приезде, и пообедав у него в доме, мы на нашей "Ниве", отправились к Анатолию, родственнику Олега, на заимку, стоящую на берегу большой реки, незамерзающей даже зимой.
Попив у Анатолия чаю, с домашней выделки, густыми как сметана сливками, мы переоделись, прихватили рюкзак и оставив свою усталую "Ниву" во дворе, пересели на "Уазик" Анатолия и проехали в устье Хойто - Оки, где в зимовье и собирались пожить несколько дней...
Зимовье оказалось хорошо срубленным, просторным домиком, поставленном на высоком берегу реки, на краю большой альпийской луговины, спускающейся в долину. С собой мы принесли металлическую печку и поставив её на место, простившись с провожатыми, остались одни...
Идя в зимовье по тропинке, Анатолий показал нам сидьбу, с которой они два года назад, у остатков задавленной медведем коровы пытались его скараулить. Попытка оказалась неудачной, но медведь, пришёл к задранной корове как только охотники перестали его поджидать, и доел задранную им жертву...
... Растопив печку и напилив дров на несколько дней, мы сварили еду и при свете свечи поужинали, выпив традиционные сто граммов за удачное водворение в этом замечательно красивом месте.
За рекой, над таёжным склоном, над нами, на уровне двух километров восьмисот метров, дымилась снежной позёмкой вершина хребта, а вправо и вверх, уходила узкая таёжная долина, по дну которой бежала быстрая шумливая речка, кое - где, как перемычками уже прихваченная льдом...
Утомлённые долгим днём наполненным переездами и встречами, мы рано легли спать.
Ближе к утру, выйдя на минуту из зимовья, я увидел за порогом белую пелену падающего снега и одинокие деревья, грустно качающие безлистыми вершинами. Тревожно свистящий в ветках сильный ветер, дул из ночной мглы и шум реки под берегом, прерывался по временам беспокойным, жалобным поскрипыванием полу поваленной лиственницы...
Проснувшись ещё затемно, мы подогрели чай и позавтракав с бутербродами, собрали рюкзаки, прихватили ружья и по свету, но при продолжающемся снежном буране, отправились обследовать окрестности...
Поднявшись по конной тропе до следующего полуразрушенного, старого зимовья, мы, разведя большой костер и пообедали, обсуждая маршрут на завтра.
Снег продолжался и уже насыпал слой сантиметров на двадцать. ..
Возвратившись в сумерках в зимовье, я обессиленный упал на нары и в полузабытьи дождался ужина.
Жизнь в городе лишает нас привычке к тяжёлой ходьбе по лесным неровным тропам, и я чувствовал себя разбитым и усталым.
Толя сварил ужин, вскипятил чай и поужинав, лёжа на спальниках мы долго вспоминали лесные походы, которых за плечами было несчитанное количество...
Толя вспомнил, как он начинал свою лесную жизнь, собирая камедь - лиственничную смолу, в глухих медвежьих местах в районе Байкала, в короткие перерывы в основной работе, - он был главным архитектором проекта, в институте.
Вспомнил один свой заезд, в котором познакомился с местным бурятом Гришей, имевшим двух замечательных зверовых лаек, "ставивших" - останавливающих ему за зиму, несколько сохатых, которых охотник и отстреливал, неспешно разыскивая собак и осторожно подходя к зверю под лай своих помощниц.