Морьо окатили водой, приводя в чувства. Ульдор помахивая плетью прохаживался рядом.
— На четвереньки, пёс. У тебя наверняка задница теперь годится на то, чтобы ее пользовать.
Морьо подниматься не стал — тело жгло огнем, ноги не слушались. Ульдор резко подтащил его к себе, прижал, коленом раздвигая худые бедра, и всадил рукоять плети в задницу, специально расцарапывая задний проход, чтобы стекавшая кровь стала смазкой. Морьо полулежал. Мучительное ощущение растянутости, рези в анусе то проходило, то накатывало вновь. Слабость впервые начала забирать его у мучителей. Эльфа часто секли, приводя в чувство, но он мало на что реагировал — только скулил от боли.
— Не притворяйся, шлюха. Тебе никуда не сбежать, — повторял Ульдор. — Ты ни на что не годишься, и если ты сбежишь, тебя никто не приютит.
Он твердил о том, что Курво наверняка решился бежать из-за падали Морьо, что из-за побега искусник лишился своих привилегий, а Турко продался и сосет как девка в борделе, что Морьо своим упрямством и непокорностью погубил и себя, и братьев. Потом Морьо обработали раны и дали отлежаться — но только для того, чтобы тот пришел в себя настолько, чтобы воспринимать угрозы. Ульдор во время очередного визита холодно и уверенно обещал переломать кости ног в тисках. Морьо слушал его равнодушно. С ним вольны делать что угодно, и сопротивляться он не сможет. Упрек относительно братьев вновь попал в цель, и от этого было даже больнее, и он не понимал, отчего все попытки хоть как-то исправить собственное положение проваливаются.
По-видимому, его молчание начало выводить сына Ульфланга из себя, и он с нехорошей улыбкой ощупал ятаган у пояса, а потом выхватил его из ножен. Морьо стонал от боли беспрерывно, но теперь громко закричал: ноги пронзило болью. Сперва показалось, точно Ульдор отсек их, но когда тело непроизвольно дернулось, он понял, что волочит ноги за собой.
Ульдор скрестил руки на груди.
— Будем считать, что ты достаточно наказан, тварь. Ты животное и ходить будешь на четырех ногах как животное.
Курво, очнувшись к ночи, снова не смог дозваться Морьо, и сознание брата было темным. Любые попытки пошевелиться или встать самому вызывали боль, и он рисковал разбередить раны, так что пришлось попросить мальчишку-подмастерье тайком пролезть в соседний двор и разузнать, что с Морьо.
— А я и так знаю, — отозвался тот. — Младший хозяин перерезал ему подколенки и бросил так. Снова велел приковать вместе с псами. Сейчас он лежит там.
Курво уговорил его сбегать туда и напоить его утоляющим боль отваром, и хоть немного перевязать. Ночью тот сбегал и вернулся, сказав, что Морьо лежит без чувств, разве что стонет изредка.
Курво выругался, пытаясь подняться.
“Турко! Нам нужно помочь Морьо! Сейчас же! Делай, что хочешь. Он умирает, — попытался связаться он с братом, хотя до этого закрывал сознание от охотника. — Меня никто не послушает”.
Турко поднялся, прервав тревожный сон. Одежды на нем не было, кроме золотых украшений, которыми одарил его Марид, но не было и оков, как на других братьях. Он приоткрыл дверь, осторожно вслушавшись, что за ней. Стояла тишина. Глубокой ночью все спали, и он неслышной тенью выскользнул прочь, не забыв взять с собой лечебный бальзам и покрывало с постели.
Он перевязал и обмыл Морьо, как мог, но петь заговор или пытаться спрятать его не рискнул. Турко самому было дурно при виде того, насколько Морьо изуродован. Что делать? Снова попробовать бежать? Но сейчас, когда оба брата так тяжело больны…
— Что ты здесь делаешь? — раздался голос Ульдора. Он стоял напротив, опираясь плечом о косяк и поглаживая рукоять ятагана. — Тебе вроде как запрещено покидать дом Марида.
Турко отвечать не стал, поскольку не ждал от него ничего хорошего. В два счета перемахнув калитку, он оказался за оградой, а потом и во дворе Марида. Вернулся в дом. Сердце сильно стучало. Что сейчас будет, он не знал, но уже готов был вновь умолять любой ценой купить милость к братьям.
========== Часть 9 ==========
Марид навестил Тьелкормо утром. Ювелир был встревожен состоянием Куруфина, но думал, что все обойдется. Ульдор убеждал, что Искусник очухается. Зато сбегать не будет. А Тьелкормо при виде него вздрогнул, вскочил и с готовностью подошёл ближе.
Марид притянул эльфа к себе за гибкую талию.
— Тебя видели в соседнем доме. Я доверяю тебе и не сажаю на цепь, а ты обманываешь меня? — в его голосе мелькнули строгие нотки.
Турко опустил глаза.
— Я боялся за брата и хотел помочь ему.
Марид взял его за подбородок, любуясь ярко очерченными губами.
— Мне нравится, что ты не лжешь. Но больше сбегать не смей. Твоему брату и без того помогли бы, а теперь ты напрасно разозлил Ульдора, — руки его бесстыдно поглаживали Турко в интимных местах. — Нужно будет что-нибудь в следующий раз — попроси. В чем я смогу отказать тебе, мое сокровище?
— Мне… Я узнал, что он умирает, мой господин, — пролепетал Турко, не вырываясь и не отстраняясь. — Я боялся, что не успеют и…
Он сам опустился на колени, потираясь щекой о бедро ювелира.
— Заступитесь за него, господин. Он не выживет так.
Марид вздохнул. Он сам совершенно не испытывал к Морьо ни зла, ни любых других эмоций.
— Ульдор теперь сильно разозлён. Если я и смогу его выкупить, то лишь позже.
Он подтолкнул Турко к тому, чтобы снова ублажать себя.
— А ты мне подаришь немного ласки?
Турко сжался, понимая, что в ближайшее время брату помочь не удастся.
— Да, господин. Что угодно, — он сам не понял, когда начал называть Марида господином так легко.
В этот раз он сам избавил ювелира от одежд и принялся ласкать языком. Снова было дурно, снова передергивало от отвращения. Но Турко заставлял себя думать о братьях, и становилось немного легче. Правда, когда рот заполнило семенем, он инстинктивно схватился за горло, отстранился, стискивая зубы и закрывая глаза. Эмоций он сдержать не мог. А когда справился с дурнотой, то открыл глаза и с мольбой глянул в лицо:
— Спасибо, господин, простите, — и отстраненно подумал, до чего же он дошел.
Марид в этот раз не удалился сразу, едва сбросил напряжение, а повел его вниз, где была купель, и раздел — если только одеждой можно было назвать нечто вроде набедренной повязки из тончайшего шелка, украшенного вышивкой в виде птиц. Помог помыть рот, заставил сойти по ступеням в широкий мрамором отделанный бассейн и сам разделся, ложась в прохладную воду рядом. Устроил эльфа головой на своей груди, медленно перебирая ему волосы, заговорил:
— Знаю, ты только о том и думаешь, чтобы сбежать. Разве не так? — и он открыто посмотрел своему сокровищу в глаза.
— Я братьев хочу спасти, — прошептал Турко несмело.
— И никогда меня не полюбишь, — продолжил Марид, будто не обращая внимания на его слова и доканчивая мысль. — Сердце твое обращено не ко мне.
Турко вздрогнул и замотал головой.
— Нет… Нет, никогда. Я не… — Он вздохнул. — Дело не в том, что вы, господин, мужчина. И не в племени.
Марид вздохнул тоже. Он уже понял его упорный и твердый характер и продолжал размеренно поглаживать, в этот раз, как ни странно, не делая особых намеков на близость — просто гладил плечи и грудь, иногда касался лица.
— Да, я слышал. И все же мне жаль, что ты всегда будешь мечтать покинуть меня. Если бы я знал, как оставить тебя рядом! — и с этими словами у Марида вырвался печальный вздох.