У него не было ни жены, ни друзей, ни родных, никто не знал его достоинств или слабостей помимо необычайной работоспособности и жизнестойкости. Поговаривали, что раз в месяц он посещает заведение Леонор Бандерас и расплачивается за услуги огромной корзиной мыла.
И потому неудивительно, что однажды преданный Диего Мендес явился к Мыловару. Тот немедленно сообщил ему хрипловатым и еле слышным голосом, что готов понести все расходы на спасательную экспедицию за людьми Колумба и вернуть их в Испанию.
— Но почему? — недоверчиво спросил в ответ на столь неожиданное предложение Мендес.
— По личным причинам, — уклончиво ответил этот скромный человек.
Деньги и упорство способны свернуть горы. То, что другим не удалось за целых одиннадцать месяцев, Сальседо провернул за считанные недели; он даже купил для Диего Мендеса право проезда на каравелле, идущей в Севилью, чтобы он мог лично доставить монархам письмо Колумба.
Итак, в июне 1504 года, спустя несколько дней после того как верные сподвижники Колумба разгромили мятежников, примкнувших к предателю Франсиско де Поррасу, бывшему капитану одного из кораблей вице-короля, адмирал наблюдал, как корабли Диего де Сальседо причаливают к острову, а он сам сошел на берег и, встав на колено перед Колумбом, почтительно склонил перед ним голову.
— Вот и я, сеньор, — сказал он. — Как всегда к вашим услугам и снова готов предложить вам все, чем располагаю.
Вице-король, чье зрение с каждым днем ухудшалось всё сильнее, а память постоянно блуждала в далеком прошлом, попытался встать с постели, куда его уложила подагра, но приступ нестерпимой боли заставил его снова лечь.
— Кто ты такой? — спросил он наконец.
— Диего де Сальседо, больше известный как Мыловар, — ответил тот, нисколько не обиженный, что его не узнали. — Тот, кто обязан вам всем, и теперь я пришел, чтобы вернуть долг.
Адмирал, казалось, пытался примириться с существованием человека, умеющего быть благодарным, и после долгого молчания, которое никто не решился нарушить, хрипло пробормотал:
— Как забавно, что человеку, раздавшему страны и состояния и не получившему ничего взамен, приходит на помощь тот, кому он предложил одну лишь возможность честно зарабатывать на жизнь. Поднимись! — добавил он. — И сядь рядом со мной.
— Ни за что на свете, сеньор! — возразил обескураженный Мыловар. — Я прекрасно знаю свое место.
— Твое место — здесь, в моем сердце, среди полудюжины самых дорогих мне людей, — адмирал снова закашлялся; казалось, с каждым приступом кашля жизнь безнадежно уходит из его истощенного тела. Когда же адмиралу удалось наконец немного прийти в себя, он устало продолжил: — Сейчас, когда я вижу тебя, прибывшего к нам на помощь, я чувствую себя намного счастливее, чем в тот день, когда меня провозгласили губернатором под звуки фанфар и барабанов.
Вот такая история произошла с одним из самых серых и неприметных людей того времени — скрягой, который ни разу не подал нищему медного гроша и не дал ему даже куска мыла, чтобы смыть грязь. Никому так и не удалось узнать, почему он совершил столь великодушный поступок, столь несвойственный его натуре.
По возвращении в Санто-Доминго Сальседо решительно отказался взять у адмирала деньги на возмещение расходов; отказался он также от титулов и привилегий. Более того, в скором времени он продал свое дело, приносившее хорошую прибыль, и вновь сделался тем же серым и безликим человеком, каким был всегда. До сих пор не известно, окончил ли он свои дни на острове или вернулся в Испанию.
Возможно, умение быть благодарным было его единственной добродетелью, а может, он просто покупал себе место в истории, но каковы бы ни были его мотивы, их оказалось достаточно, и больше он никогда не упоминал о своем поступке, который считал справедливым.
Путешествие на Эспаньолу по неспокойному морю и при встречном ветре оказалось тяжелым и заняло три недели — то же расстояние Сьенфуэгос преодолел за восемь дней. Но по прибытию в столицу адмирал с удивлением обнаружил, что губернатор Овандо, так его оскорбивший, принимает гостя с распростертыми объятьями и положенными вице-королю почестями.
Они пообедали вместе с молодым и полным энтузиазма Эрнаном Кортесом, которому удалось завоевать привязанность и доверие со стороны дяди. Обед был особенным — казалось, все присутствующие понимали, что это последний официальный прием человека, изменившего представления о мире и его границах.