— Мамочка, я буду всегда любить вас, — прошептал он.
Закрыл плотно кран, прошел к своей кровати, прилег, и тут же отключился в крепком сне. Любовь матери, это великая сила, непознанная ни учеными, ни диктаторами, ни простыми людьми. Она просто есть!
Сам процесс похорон, отложился в памяти у мальчишки смутно. Восковое лицо матери, да закрытый гроб отца, много цветов, и надрывный женский плач.
На следующий день, через ворота КПП Сергея провели к Ивакину. В кабинете находился и майор Карабут, подтянутый лощеный, со слегка лысеющей головой, со скудной планкой юбилейных медалей на груди.
— Входите, молодой человек! — улыбнувшись, предложил он.
Писавший что-то за столом командир части отвлекся.
— Проходи Сережа.
— Товарищ полковник, — официально обратился Сергей. — Я по поводу моей дальнейшей жизни. Разрешите?
— Ну, что ж, давай. Твои предложения?
— Николай Иванович, отправьте меня к деду.
— Это, к какому-такому, деду? Откуда ты его выкопал?
— Ну, не совсем к моему деду. К деду моего отца.
— Та-ак! — рука полковника непроизвольно потянулась к макушке, предстояло поразмыслить над информацией.
— Гражданские власти не пропустят такого усыновления. Прадед-то, небось, стар?
Сверкнув глазами на замполита, парень перешел в наступление.
— Оно конечно проще, перед лицом товарищей говорить одно, а сына погибшего капитана, сдать в детдом. И власти пропустят!
— Но-но, думай что говоришь, и кому говоришь!
Полковник снял с рычагов телефонную трубку.
— Начальника штаба ко мне!
Стоявшему навытяжку седому подполковнику поставил задачу:
— Сейчас забираешь Хильченкова младшего, все у него выясняешь, оформляешь в сопровождение старшего лейтенанта Шкуратова, он сам с Кубани. Обеспечишь проездными документами. Я все подпишу.
— Есть!
— Да-а! Василь Василич, вместе с замполитом, придумайте для мальца комплект документов, на все случаи жизни. Чтоб ни одна гражданская морда на сраной козе объехать не смогла. Уловил? Вась-Вась, ну ты же можешь!
— Сделаем, командир!
— Ну, вот и добре!
Прощание с друзьями не затянулось, Сергею было не до него. Ивакин держал слово. Сутки потребовалось на все нюансы бумажных заморочек. Сопровождающий, в прошлом подчиненный отца, Сашка Шкуратов, подъехал на УАЗе к воротам, теперь уже ставшего чужим подворья, вместе с водителем загрузил в «собачатник» нехитрые пожитки, которых и было-то не так много. Не нажили. А всегда казалось, что всем обеспечены, а лишнее и не нужно. Толпа друзей обступила его со всех сторон. Лица ребят, смурные, расстроенные, слезы из глаз готовы пролиться в любой момент.
— Уезжаешь? — Рольф заглянул в глаза друга.
— Да, не увидимся больше.
— Ну, это жизнь покажет. Вот, — рыжий протянул охотничий нож в кожаном чехле. — Ты же хотел, я знаю. На память, помни, что у тебя есть друг.
— Спасибо!
— Сережка, пора. Нам еще больше сотни километров по степи пилить, да на полустанке на поезд садиться. Поехали.
УАЗ проехав по асфальту поселковой дороги, оставив позади стройные ряды ухоженных домишек, соскочил на проселок и попылил по нему, оставляя шлейф серой пелены позади себя. Сергей не догадывался, что там, позади, оставалось его детство.
Глава 2. Дед
Дорога была долгой. Поезд пассажирский, тормозил у каждого столба. Лишь после пересадки в Москве на скорый, за окном проносились просторы необъятной Родины, мелькали невозделанные поля и леса, зеленевшие соснами вперемешку с белыми березами средней полосы России. Не так представлял себе эту дорогу Сергей, когда мечтал с отцом и мамой проделать такой путь. Мысли, черными птицами, набросились на мальчишку. Куда он едет? Примет ли его дед, который может и не знает о своем малолетнем родственнике? Как дальше распорядится жизнь его судьбой?
Шкуратов ехал на свою Родину. Там проживали его родные и родичи, которых было так много, что и не сразу упомнишь, кто кому кем доводится. Настроение приподнятое, хоть кратковременный, но все же, отпуск. Рядом с ним пацан, заметно переживает неизвестность будущего.
— Не переживай, Серега. У нас на Кубани жить можно, — подбодрил он мальчишку. — Если даже дальняя родня, все равно не бросят. Ты уже взрослый, приживешься.
Сергей промолчал. Он и так всю дорогу отмалчивался, односложно отвечая на вопросы, сам разговоров не заводил, держал все в себе. Когда заметил, что Шкуратов пристально вглядывается в степной пейзаж за стеклом, не слишком похожий на Оренбуржье, понял, они у цели.