Так зубы животных и руки лесовиков, уничтожая и портя деревья, издавна подготовили дело расчисток. Однако в раннее средневековье большие лесные массивы находились еще настолько в стороне от жизни общества, что обычно ускользали из-под влияния приходской организации[7], которое распространялось на всю населенную зону.
В XII и XIII веках были сильно озабочены тем, чтобы включить в территорию приходов эти лесные массивы. Повсюду в лесах появлялись участки обработанной земли, которые нужно было обложить десятиной, — ведь там поселялись земледельцы. На равнинах, на склонах холмов, на наносных землях леса атаковали топором, садовым ножом или огнем. Правда, очень редко леса исчезали целиком. Но многие были сведены до небольших участков. Утрачивая свою индивидуальность, зачастую они мало-помалу теряли и свое имя. Когда-то каждое из этих темных пятен на земледельческом ландшафте имело, подобно рекам и главным неровностям рельефа, свое место в географическом словаре, элементы которого во многих случаях восходили к более ранним временам, чем те языки, о которых история сохранила память. Раньше говорили о больших лесах: Бьер (Bière), Ивелин (Iveline), Лэ (Laye), Крюи (Cruye), Лож (Loge). С конца средних веков остатки этих древних массивов стали называть не иначе, как леса Фонтэнбло, Рамбулье, Сен-Жермен, Марли, Орлеана; названия, заимствованные от имени города или охотничьего павильона (ибо лес в этот период особенно привлекал внимание в качестве места королевской или сеньориальной охоты), заменили старые слова, следы забытых языков. Примерно в то же время, когда уничтожался лесной покров равнин, крестьяне долин Дофинз поднялись на штурм альпийских лесов, в глубине которых уже существовали поселения монахов-отшельников.
Было бы, однако, ошибкой думать, что люди, осваивавшие целину, были заняты исключительно корчеванием пней. Они трудились и на болотах, особенно в приморской Фландрии и Нижнем Пуату, а также на многочисленных необработанных пространствах, занятых до тех пор кустарником или дикими травами. При помощи плуга и мотыги крестьяне самоотверженно боролись с густым кустарником, с терновником, с зарослями папоротника и всеми «этими сорными растениями, вцепившимися в недра земли», как рассказывает нам уже цитировавшаяся хроника Мориньи. По-видимому, зачастую расчистка начиналась именно на таких открытых пространствах[8]; война против леса началась лишь во вторую очередь.
Эти завоеватели земли часто создавали новые деревни в самом сердце расчисток. Это были или стихийно возникающие населенные пункты [вроде деревушки Фруадвиль (Froideville) на берегу ручья Орж (Orge), которая, как показывает нам любопытное обследование 1224 года, создавалась дом за домом в течение последних пятидесяти лет{18}], или же, чаще, поселения, возникшие сразу, по инициативе какого-нибудь предприимчивого сеньора. При отсутствии других документов иногда достаточно исследования карты, чтобы определить, что тот или иной населенный пункт возник именно в эти времена: дома группируются по определенному рисунку, более или менее напоминающему шашечное расположение (например, в основанном в 1203 году Гоше де Шатийоном поселении Вильнев-ле-Конт (Villeneuve-le-Comte) в Бри или в бастидах[9] Лангедока). Порой, особенно часто в лесу, дома вместе с огороженными участками вытягивались вдоль специально для того проложенной дороги, а поля располагались наподобие скелета рыбы, по обе стороны от этой центральной оси. Такова деревушка Буа-Сен-Дени (Bois-Saint-Denis) в Тьераше (Thiérache)[10] (рис. 1) или необычные деревни в большом лесу Альермон (Aliermont)[11] в Нормандии, построенные руанскими архиепископами на двух разветвлениях одной бесконечной дороги{19}. Но иногда эти признаки отсутствуют: дома теснятся, как придется, и деревни, по расположению парцелл ничем не отличаются от соседних. Тому, кто не знает, что местечко Вокрессон (Vaucresson), в долине к юту от Сены, было основано Сугерием, расположение парцелл ничего не сказало бы. Часто само название раскрывает суть дела. Не всегда, разумеется. Нередко новые поселения получали свое название от необработанного места, на котором они возникали. Например, Торфу (Torfou) — это было название буковой рощи, в которую Людовик VI направил людей, распахивавших целину. Но обычно выбирали более выразительные названия. Они недвусмысленно напоминали то о самом факте распашки (Essarts-le-Roi), то о недавнем характере поселения (Villeneuve, Neuville),[12] причем часто с определением, указывавшим или на звание сеньора (Villeneuve-lArche-vêque) или же на какую-либо яркую черту пейзажа, иногда идиллическую (Neuville-Chant-dOiseî)[13]. Иногда в названии делался акцент на выгоды, предложенные держателям (Francheville, Sauvetat)[14]. В других случаях основатель поселения крестил свое детище своим собственным именем (Бомарше, Либурн). Или же, как поступали позже многие заморские колонисты, для новой деревни подыскивался какой-нибудь знаменитый крестный отец в древних странах: Дамиата (Дамиетта — название города и битвы), Павия, Флеранс (Флоренция). Подобно тому как в Соединенных Штатах имеется не менее десяти Парижей, а в долине Миссисипи Мемфис граничит с Коринфом, в Беарне в начале XIII века возникла деревня Брюгге рядом с деревней Гент. Примерно в то же время в сырых лесах Пюизэ (Puisaye)[15], между Луарой и Ионной, один сеньор, возможно участвовавший в крестовом походе, построил рядом друг с другом Иерусалим, Иерихон, Назарет и Вифагию{20}.
8
Я буду впредь употреблять слова «essart», «essartage» и др. в их средневековом смысле, который означает попросту «распахивать новь». Сам термин не указывает, была ли расчистка окончательной (как в случае расчисток, которые я здесь рассматриваю) или временной (как те, которые мы найдем в следующей главе и которые иногда открывали путь к постоянной обработке). Было бы неправильно ограничить употребление этого термина вторым из указанных значений, как это предлагает Блаш (M. J. Blache) в очень интересной, впрочем, статье («Revue de géographie alpine», 1923).
9
Бастиды — укрепленные деревни, создававшиеся одновременно и по единообразному плану в XI–XII веках на юге Франции на основании договоров между сеньорами и верховной властью. В XIII веке это название стали применять также в отношении вновь построенных городов, имевших стратегическое значение. —
10
Тьераш — небольшая территория на севере Парижского района с влажной почвой. Там много лесов и лугов, сравнительно мало пашен. В древности там был сплошной лес, примыкавший на севере к «Угольному лесу». —
12
Но некоторые «новые виллы» (villeneuves) значительно старше XI века и были франкскими или, быть может, римскими. Вильнев-Сен-Жорж (Viileneuve-Saint-Georgês), около Парижа, был уже со времени Карла Великого довольно крупной деревней.
13
Ныне официально Neuville-Champ-d'Oisel; но хартия Людовика Святого, данная несколько позже основания поселения (L. Del isle, Cartulaire normand, No 696), содержит название Noveville de Cantu Avis.
14
Essarts-le-Roi — «Королевские расчистки»; Villeneuve, Neuville — «Новые поселения»; Villeneuve-l'Archevêque — «Архиепископское новое поселение»; Neuville-Chant-d'Oiseî — «Новое поселение с поющими птицами; Francheville, Sauvetat — «Свободные поселения».