Но еще более тесную связь, чем тяготевшие над обрабатываемыми полями сервитуты, установило между членами группы, какому бы аграрному распорядку ни подчинялась ее территория, существование коллективно используемой земли. «Маленький приход Саси (Saci), — пишет в конце XVIII века Ретиф де ла Бретонн[129], — имея общинные угодья, управляется как одна большая семья»{150}.
Общинные угодья приносили самую разнообразную пользу. Будь то целина или лес, они обеспечивали скоту добавочное пастбище, без которого нельзя было обычно обойтись, несмотря на луга и выпас на землях, находящихся, под паром. Кроме того, лес давал дерево и множество других вещей, которые обычно ищут в тени деревьев. Болото давало торф и тростник, ланды — густой кустарник для подстилки, куски дерна, дрок или папоротник, служившие удобрением. Наконец, во многих областях общинные угодья выполняли функцию резерва пахотной земли, предназначенного для временной запашки. Вопрос возникает не о том, существовали ли общинные угодья, а о том, как регулировалось их юридическое положение в разные эпохи и в разных местах. Ибо без общинных угодий, особенно в отдаленные времена, когда земледелие было еще слабо индивидуализировано и когда тех продуктов, которые неспособно было дать мелкое хозяйство, вообще нельзя было нигде купить, аграрная жизнь была бы невозможна.
Эксплуатация этих ценных владений была иногда причиной объединения более обширных человеческих групп, чем одна деревня. Случалось, что обширная пустошь или лес — например лес Румар (Roumare) в Нормандии, — а еще чаще (высокогорные пастбища находились в безраздельном пользовании многих общин либо потому, что эти общины возникли при распадении более крупного коллектива, либо потому, что они, будучи вначале независимыми друг от друга, вынуждены были заключить союз в целях использования расположенной между ними территории. Таковы пиренейские «долины» (vallées) — конфедерации, скрепляющим элементом которых были пастбища. Чаще всего, однако, общинные угодья были достоянием одной деревни или деревушки, дополнением и продолжением пахотной земли.
С юридической точки зрения, идеальными общинными угодьями были бы те земли, вещное право на которые принадлежало бы только группе: по терминологии средневекового права это был бы аллод, которым жители владели бы сообща. В некоторых случаях такие коллективные аллоды действительно встречаются, но крайне редко{151}. Чаще всего на совместно эксплуатируемой земле, как и на всей территории округа, переплетались различные иерархические права: права самого сеньора и вышестоящих сеньоров и права корпорации жителей. Границы этих прав на общинные угодья в течение долгого времени были еще более неопределенными, чем на индивидуальные хозяйства. Они были установлены лишь в ходе ожесточенных судебных споров.
Борьба за общинные угодья была совершенно естественной. Она всегда разделяла сеньора и его подданных. Одна франкская юридическая формула IX века (составленная, правда, в алеманеком монастыре св. Галла; мы лишены подобных формул для Галлии лишь в силу чистой случайности) описывает нам тяжбу одного церковного учреждения с жителями по поводу пользования лесом[130]. Одной ив своих самых старых и самых постоянных обид, о которой крестьяне заявляли на протяжении веков во время своих восстаний, был захват общинной земли. «Они хотели, — пишет хронист Гильом Жюмьежский[131] о восставших около 1000 года нормандских крестьянах, — подчинить своим собственным законам пользование водами и лесами»; несколько позже поэт Уае выразил это в таких пламенных словах: «Нас много, так мы найдем защиту против рыцарей. Пойдем в леса рубить деревья и будем брать те из них, какие захотим. Возьмем в садках рыбу, а в лесах дичину; всем мы распорядимся по своей воле — лесами, водами и лугами». Убеждение, что трава, воды и невозделанная земля — словом, все, что не было обработано человеческими руками, не может быть присвоено человеком, ибо эти является правонарушением, отражало старую первоначальную истину, присущую общественному сознанию. Один шартрский монах оказал в XI веке о сеньоре, который вознамерился, вопреки обычаю, заставить платить монахов пастбищный побор: «Вопреки всякой справедливости, он отказывал в траве, которую бог приказал земле рождать для всех животных»{152}.
129
Гильом Жюмьежский — нормандский монах (конец XI — начало XII века), составивший около 1070 года хронику «История норманнов». —
130
По-видимому, грамота Хлотаря III, относящаяся к Ларрею (Larrey), в Бургундии, говорит о тяжбе по поводу общинных угодий; Pardessus, Diplomate, t. II, No CCCXLIX.
131
«Барселонские обычаи» — свод обычного права старой Каталонии, составленный около 1076 года. —