Vа
Он очень часто стрижется *, следит за белизной зубов, плащ" меняет почти неношеные, умащается благовониями. На рынкеон часто подходит к меняльным столам, из гимнасиев * посещает те, где упражняются эфебы *. В театре он всякий раз садится подле военачальников. Для себя он на рынке не покупает ничего, но друзьям посылает оливки в Византии, лаконских собак - в Кизик, гиметский мед - на Родос, и обо всем этом он рассказывает горожанам. С него станет даже держать у себя " доме обезьяну, купит он и титира *, и сицилийских голубей, и газельи бабки *, и пузатые лекифы *, и гнутые посохи из Лакедемона, и ковры с вытканными на них изображениями персов. Есть у него и небольшая, посыпанная песком палестра* с площадкой для игры в мяч, и он ходит повсюду, предлагая эту палестру для выступлений то софистам, то борцам *, то музыкантам. Сам он на эти представления приходит с опозданием, - когда все уже усядутся, - чтобы кто-нибудь из зрителей сказал: "Вот он, владелец палестры".
VI. ОТЧАЯННЫЙ
Отчаянность - это закоренелость в постыдных делах и речах, а отчаянный - это такой человек, который скор на клятву, пользуется дурной славой, всегда готов вступить в перебранку. Человек он распущенный, нрава, можно сказать, площадного, способный на все. Ему нипочем трезвым сплясать кордак *. На зрелищах он собирает медяки *, обходя всех и каждого, и ругается с теми, кто не показывает пропуска и хочет смотреть бесплатно. Он способен держать и постоялый двор, и публичный дом, не откажется собирать пошлину, не побрезгует никаким постыдным занятием: он и глашатай, и повар, и игрок в кости. Матери он не кормит *, попадается в краже, больше времени проводит в тюрьме, чем у себя дома. Из отчаянных, видно, и тот, кто, собрав вокруг себя толпу, прерывающимся голосом громко обращается к ней с бранью и разглагольствованиями. И между тем как одни подходят, а другие отходят, не дослушав, он все-таки успевает одним рассказать, с чего началось дело, другим - в чем оно состоит, третьим - какую-то его часть. И выставлять напоказ свою отчаянность он желает не иначе, как в праздничные дни. В суде он способен тягаться сразу по нескольким делам - там он ответчик, здесь истец, там он отопрется под клятвой, сюда явится с ларцом доказательств за пазухой и с грудой документов в руках. И он не брезгает верховодить рыночным сбродом, и тут же давать им взаймы, и брать с драхмы полтора обола роста за день, и, обходя харчевни и всякого рода рыбные лавчонки, отбирать для себя долю выручки, пряча деньги за щеку.
VII. БОЛТУН
Болтливость - если бы кто захотел ее определить - это недержание речи, а болтун - это такой, который первому встречному - попробуй тот что-нибудь ему сказать - говорит, что все Это вздор. А вот ему, мол, известно все, послушали бы его - все бы узнали. Если тот пытается ответить, болтун перебивает его на каждом слове, говоря: "Не забудь же, что хочешь сказать", "Вот хорошо, что напомнил мпе", "Поболтать иногда невредно", "Да, да, это я упустил", "Быстро ты понял дело", "Я давно ждал, нридешь ли и ты к тому же, что я". И другие такого же рода словечки держит он наготове, чтобы не дать опомниться своему случайному собеседнику. Потом, уморив всех поодиночке, он готов приступить к тем, что стоят кучкой, и заставить их спасаться бегством, не кончив дел. Заходя и в школы и в палестры *, он вступает в такие длинные разговоры с учителями гимнастики и наставниками, что мешает детям учиться.. А если кто скажет ему: "Я ухожу", болтун обычно увязывается следом и провожает до самого дома. Стоит спросить его, чтонового в народном собрании, - он расскажет и о распре ораторов, что произошла при Аристофонте, и о лакедемонянах, которые во главе с Лисандром *..., и о том, какие он сам произносил речи и какой они имели успех у народа. Рассказ свой он перемежает обвинениями против толпы, так что слушатели или теряют нить, или засыпают, или уходят посреди его речи. Находясь среди судей, он мешает разбирать дело, среди зрителей - смотреть, среди обедающих - есть. Он и сам говорит, что болтливому молчать тяжко, и что язык у него без костей, и что он не замолчит, даже если покажется болтливей сороки. И он терпит насмешки даже от собственных детей - когда им уже хочется спать, они зовут его, говоря: "Папочка, поболтай, чтобы мы уснули".
VIII. СОЧИНИТЕЛЬ СЛУХОВ
Сочинение слухов - это измышление не отвечающих истине речей и событий, каких вздумается сочинителю. А сочинитель слухов - это такой человек, который, встретившись с другом, тут же строит многозначительную мину и с улыбкой спрашивает: "Откуда?", и "Что скажешь?", и "Нет ли у тебя новостей насчет того самого?", и пристает с расспросами: "Не слышно ли чего поновее? А ведь рассказывают новости, и хорошие". И, не давая ответить, он продолжает: "Да что ты говоришь? Ничего не слыхал? Ну, кажется, я тебя употчую новостями". И рассказывает, будто есть у него либо воин..., либо раб флейтиста Астия *, либо подрядчик Ликон, который прибыл с самого места битвы: от этого-то человека он и наслышан. Вот каковы источники его сведений - никому их не опровергнуть. И, ссылаясь на рассказы этих людей, он повествует о битве, в которой Полисперхонт и царь одержали победу, а Кассандр взят в плен *. А если кто ему скажет: "И ты веришь этому?", он ответит, что так оно и было: ведь об этом уже весь город знает, и слухи становятся все настойчивее, и все сходится. Все говорят о битве одно и то же - дело было горячее. Есть у него еще една примета - он обратил внимание на лица людей, облеченных властью, - всех их как подменили. К тому же он случайно услышал, что у них в доме спрятан какой-то человек, уже пятый день как прибывший из Македонии, и вот он-то все знает. И, рассказывая об этом со всей убедительностью, на какую способен, он причитает: "Кассандр! Несчастный! О злополучный, видишь, счастье переменчиво! Ведь ты уже достиг было могущества..." И, закончив словами: "Знай, да держи при себе", он обежит со своим рассказом весь город.
IX. БЕССОВЕСТНЫЙ
Бессовестность, если определить ее точнее, это - пренебрежение людским мнением ради низкой корысти, а бессовестный - Это такой человек, который сперва идет к тому, кого сам же и разорил, просить у него взаймы, а потом... Принесши богам жертву, он мясо припрятывает, посолив, а сам идет к кому-нибудь обедать *. Там, подозвав раба-провожатого, он берет со стола мясо и хлеб и дает ему, говоря так, чтобы все слышали: "Угощайся, Тибий" *. Покупая съестное, он напоминает мяснику, что когда-то оказал ему услугу, и, став у весов, подбрасывает на них кусок мяса или на худой конец кость для похлебки. Удастся дело - он рад, а нет, то, схватив с прилавка требухи, со смехом уходит. Покупая места в театре для своих гостей-чужеземцев, он, не заплатив за себя, смотрит и сам, а на следующий день приводит и детей да еще раба-воспитателя. Если кто купил что-нибудь, как ему кажется, дешево, - он просит взять и его в долю. А придя в чужой дом, занять ячменя или даже мякины, он заставляет дающего еще и отнести все к нему. В бане он обычно, подойдя к котлу и набрав воды черпаком, окатывает себя сам, а на окрик банщика отвечает, что уже вымылся и уходит, бросив: "За услуги не получишь".