— Что ваш народ говорит об оборотнях, почтенный Каапо? — спросил как-то Харальд у старого колдуна.
— Оборотень принимает облик зверя, скажем, оленя, и заманивает охотника, для того, чтобы тот убил его. А когда охотник начинает свежевать зверя, добывая мясо и шкуру, оборотень делает так, чтобы нож скользнул по кости и охотник сильно порезался. А охотник уже ушел далеко от стойбища, и вот он истекает кровью до смерти рядом со своей добычей. Тогда оборотень превращается обратно в себя, пьет кровь и пирует, пожирая свою жертву.
Тут Тиия, которая все это слышала, презрительно зашипела.
— А вот если бы я встретила этого оборотня, он мерзкий пожалел бы об этом.
— Не зарекайся, дочь моя. Просто надейся, что никогда не встретишься с ним, — пробормотал её отец и, вновь повернувшись к Харальду, продолжил: — Стааллу-оборотень бродит по лесу. Он большой, малость глупый и неуклюжий, вроде тех невеж торговцев, что приходят за нашими мехами по весне, хотя стааллу, похоже, будет попрожорливей тех. Он ест человечину, когда голоден, а еще он умыкает наших девушек.
В ту седмицу Харальд отдал всё, что у него осталось в походном мешке, очень уж хотелось отблагодарить добродушных хозяев. Саами приняли его так щедро и гостеприимно, что не внести свою лепту в их хозяйство было бы нехорошо. Ведь кроме починки сетей да кое-какой пустячной работы, Харальд ни чем не мог им помочь, вот и отдал свои походные вещи Каапо, чтобы тот разделил их, кому что больше нужно.
Единственное, что у него осталось, это золотая заколка для плаща в виде головы Мирового Змея, да и ту он в знак любви отдал Тиие, сам же мыслил в дальнейшем пользоваться бронзовой. Золотая безделушка привела дочь колдуна в крайний восторг. Она могла вечерами напролёт, сидя у огня, вертеть заколку в пальцах, поворачивая и так, и сяк, чтобы огонь таинственно мерцал, отражаясь от поверхности этой вещи.
— Это — дорогой подарок, Харальд, сын великого вождя, и внутри него пляшет дух огня, — восторженно шептала Тиия ему на ухо. — Этот дух и привел тебя ко мне. Теперь я рада…
Удивительно, но последствие же того, что молодой норег отдал все свои вещи, оказалось противоположным тому, чего он сам ожидал… Едва ли не каждый день кто-нибудь из охотников оставлял перед землянкой Каапо затвердевшее тельце горностая, соболя, белки или белой лисы, чьи роскошные шкурки Тиия снимала и обрабатывала для Харальда. Узнать же, кто из охотников принес очередное отдаренье, не представлялось возможным. Они без лишних слов убегали и прибегали на своих лыжах. Остановить их мог только снежный буран.
Когда дух бурана неистовствовал, весь род укрывался в подземных убежищах, где и ждал окончания снежной бури. Когда ураган стихал, саами осторожно выкапывались из заваленных снегом земляных жилищ и, как животные, на которых они охотились, нюхали ветер и отправлялись за пропитанием.
В то ненастное время, все вынуждены были питаться мясом тех же пушных зверей, с которых снимали шкурки. Некоторые пахли плохо и на вкус были неприятны — особенно противны Харальду были куница и выдра. Белка казалась куда вкуснее, а еще — бобер. Всякое оставшееся мясо складывали в маленькие амбары, которые каждая семья саами ставила рядом со своим жильем — этакие сундучки на шестах или на вершинах камней, куда звери не могли добраться. На жестоком морозе пища никогда не портилась.
Коль скоро охотнику выпадала удача добыть дикого оленя, он просто ставил на морозе деревянные миски со свежей оленьей кровью, и через несколько часов кровь замерзала так, что ее можно по необходимости рубить на куски топором и принести в землянку.
Так тянулась, бесконечно продолжаясь, эта зима. Время от времени Каапо призывали к себе духи, и случалось это не всегда, когда ему того хотелось. Вдруг, как в далёком детстве, он начинал корчиться, изгибаться, потом терял равновесие и падал наземь. А когда дух слишком торопился, у колдуна шла пена изо рта. Он же велел Тиие прижимать тряпочкой вывалившийся язык, тела его во время корчей не удерживать, потому что, когда тело корчится, дух входит в сайво, а потом всё успокоится. Семья старого колдуна давно привыкла к этим внезапным уходам. Они укладывали беспамятного старца поудобней, лицом вниз, клали бубен под вытянутую руку на случай, если барабан понадобится в сайво, после чего ждали его возвращения в реальный мир. Настроение его по возвращении зависело от того, что испытал он во время своего отсутствия. Иногда, когда он дрался со злыми духами, то возвращался изможденным.