— Какой расчет?
— Я так полагал: сперва пустить по вагонам проверку, под видом железнодорожных работников. Вроде как незначительная техническая неисправность, требуется устранить. И в первую очередь классные пульманы осмотреть. Пройтись по купе, приглядеться. А если обнаружится подозрительное лицо — ну, тогда и задействовать этих шестиногих пленников. Меня на сию мысль подполковник Барсуков натолкнул.
— Леонтий Павлович?! — поразился Карвасаров. — Он рекомендовал этакую экстравагантность?
— Не впрямую, конечно. Косвенным образом. Растолковал насчет курьеров — что-де опий они обыкновенно прячут в купе, в тайниках. А обратно достают уж в самом конце пути. Тайник, стало быть, под обшивкой устроен, и так, что снаружи не догадаешься. Однако на обыск нам никто разрешения не даст, да и некогда. Вот тут я и подумал: надо заставить курьера забеспокоиться. Чтобы захотелось ему свой груз проверить вне всякой очередности — все ли в порядке? И, прошу прощения, тараканы для этой задачки подходили как нельзя лучше.
— Почему ж это?
— Так ведь они, маньчжурские, уж очень шумливые! Вам, вероятно, слышать не приходилось…
— Приходилось, — перебил его Карвасаров, — на земле живу.
— Тогда, предположим, запускаем этакую орду под обшивку. Они ж выход станут искать, верно? Оттого будет шорох, шуршание и вообще подозрительная возня. Обыкновенным пассажирам до этого дела нет — а вот курьер непременно насторожится. А потом и проверит, все ли в порядке. Это я потому так решил, что, по вашим же данным, выходило, будто курьер — беспременно женщина.
— Помню.
— Вот на том и строился замысел! Женщина — существо нервическое. И если что непонятное обнаружит, обязательно захочет дознаться до правды. В нашем случае сие означает следующее: курьер заглянет в тайник. Вот тут-то ее и поджидает сюрприз! — Грач откинулся на спинку стула и счастливо рассмеялся. Но, глянув на полковника, вновь передвинулся вперед и продолжил: — Представьте себе картину: открывает наша дамочка секретную крышку, а из-под нее — ворох усатых безбилетников! Какая тут устоит, какая не вскрикнет? Это уж просто железные нервы надо иметь. Опять же — неожиданность. Вскричит, думаю, точно. А наши розыскники — тут как тут!
Полковник поморщился.
— Гладко было на бумаге… — сказал он, — а на деле-то вышло иначе. Мы вот Карпенки лишились. Хороший был филер, я его знал.
— Издержки профессии.
— Издержки? А младшего сына самого Путилинского, известного миллионщика, тоже прикажешь на издержки списать? Ты, братец, даже не представляешь, что нас еще ожидает!
Грач сокрушенно покачал головой, но настоящего сочувствия в глазах его не было. Оно и понятно: тут не его епархия. Впрочем, Мирон Михайлович тоже это понимал прекраснейшим образом и насчет Путилинского продолжать не стал.
Теперь уже было известно, что миллионщик со своим сыном переправлял из столицы в Харбин часть активов. Иными словами, вез молодой человек с собой специальный баул, в котором было самоцветов без малого на полтора миллиона рублей. Вез без охраны, единолично. Видимо, по нынешнему времени, отец его рассудил, что, чем меньше людей будет посвящено в экспедицию, тем лучше. И все бы так и случилось, да подвело его сына бражничанье. Точно сказать уже невозможно, но, должно быть, принял молодой Путилинский филера с револьвером в руке за вооруженного налетчика. Потому и начал палить.
Словом, получилось глупо, да только теперь что поделаешь.
— Там кто из жандармских распоряжался? — спросил полковник.
— Какой-то поручик, — ответил Грач. — По фамилии не знаю. Да что фамилия? Он как есть кругом виноват.
— Почему?
— Филеров как следует не проинструктировал, так? Сам вместо того, чтобы в коридоре быть, в купе у кондуктора укрылся. И с подозреваемым лицом совершенно ошибся.
Карвасаров на это лишь головой покачал. Ему было что возразить, но в главном чиновник был прав: жандармский поручик неверно определил возможного курьера. Отсюда и остальные ошибки.
Но вслух полковник сказал другое:
— А что же ты сам не отправился, коли такой проницательный?
— Так ведь не моя зона ответственности. Да и с железнодорожным делом я совсем не знаком. Какой из меня путейский? Да и потом, я ведь никак не мог поспеть на этот экспресс.
Карвасаров глянул на Грача, на его знаменитые уши и усмехнулся. Да уж — на кавэжэдэковского инженера Грач не похож. Впрочем, даже будь он самолично в вагоне — все одно нет гарантий, что удалось бы разъяснить курьера. Уж очень хороша была маскировка. Не было ожидаемой дамы-курьера! Надо признать, с типажностью получилась промашка. Ждали некую la femme fatale — а вместо нее ехал себе «рыжеволосый гимназист» (или как его там?), вместе с маменькой путешествующий вагоном первого класса. И ведь как сыграно! Незаурядный талант.