И промелькнули тут перед мысленным взором его соблазнительные видения: он сам, единолично, раскрывает тайну сгоревшего «Метрополя» и приводит пред грозные очи начальства злоумышленника. Вот он, преступник, берите, ешьте его с потрохами!
Пока мечтал, проехали почти полпути. Коляска выкатилась с бульвара на Железнодорожную улицу. Кучер обернулся, посмотрел вопросительно. И тут уж надо было решать.
Имелись три варианта.
Первый — назад в управление, потому что задание на сегодня исчерпано, а иного пока не получено. Второе — отправиться перекусить, так как время обеденное. А третье — наведаться к прачке, на ежевичное варенье. Прачка та просто из головы не шла, и Вердарский чувствовал: долго противиться искусу не в его силах.
Покуда колебался, кучер придержал лошадь.
Вердарский рассеянно посмотрел по сторонам, прикусил губу и, видимо, на что-то решился. Но только он вознамерился сообщить вознице маршрут, как случилось неожиданное: из-за угла, со стороны Большого проспекта, на всем ходу выскочила коляска. Кучер Вердарского закричал, осаживая, да было уж поздно — чужой экипаж с ходу налетел на лаковую коляску, в которой сидел полицейский чиновник.
Налетел не прямо, а боком — чужой извозчик в последний миг успел повернуть, так что коляски сошлись под острым углом. Но все равно вышло чувствительно.
Остановились.
Кучер Вердарского спрыгнул наземь, оглядел экипаж. Увиденное ему совсем не понравилось, и он немедленно начал браниться. Вердарский, переживший известный испуг, со своей стороны тоже хотел было задать глупому ваньке жару. Но глянул на сидевшую в коляске особу — и передумал.
Это была та самая молодая дама, которую он видел несколько часов назад, когда ехал еще вместе с Чимшей. Никаких сомнений, она — персиковое платье, изящный японский зонтик в руке. А лицо по-прежнему скрывает шляпка с вуалью.
Сердце у полицейского чиновника застучало сильнее. Он прикрикнул на не в меру разошедшегося кучера, спрыгнул наземь. Представился самым учтивым образом и поинтересовался, не надо ли помощи.
Помощь не требовалась, однако и продолжать поездку молодая дама уже не могла: заднее колесо ее экипажа от удара соскочило с оси. Ну, тут выход сам собою напрашивался.
Вердарский вполне светски спросил, куда направлялась незнакомка, и спустя несколько минут они вдвоем уже катили прочь от места досадного происшествия. (А может, и не столь уж обидного, как знать!)
Надо признаться, что Вердарский никогда не был особенно смел с женщинами, тем более с незнакомыми, и в разговоре частенько терялся. Но тут — о чудо! — все получалось как-то само собой, очень естественно. Через самое непродолжительное время (а направлялась его нынешняя спутница за покупками в Китайский квартал, и потому путь предстоял неблизкий) они уже вовсю болтали, словно старинные знакомые. Пару раз Вердарский, будто ненароком, даже стиснул локоть прелестной дамочки. Вольность осталась без последствий — новая знакомая то ли не заметила, то ли не обратила внимания.
Звали ее Елизаветой Алексеевной (сообщив это, она тут же рассмеялась: будто императрица!), в Харбине уж девять лет. И — увы! — замужем.
Впрочем, последнее обстоятельство оказалось упомянуто вскользь, и у Вердарского зароились в сознании весьма нескромные мысли. Признаться, было отчего: Лизанька (так он мысленно ее окрестил) была чудо как хороша. Вуалетка не мешала разглядеть ее миловидного нежного личика, а голосок был просто обворожителен!
Словом, когда коляска свернула в Китайский квартал, оба чувствовали себя так, словно были знакомы не первый год. Тут подоспело время прощаться. Вердарский помог даме сойти, прильнул губами к перчатке и прошептал неизбежное:
— Когда я смогу вас снова увидеть?
Однако ответ был неожиданным:
— Можно нынче же, — просто сказала Лизанька и, немного смешавшись, добавила: — Если вам, конечно, удобно.
О да, ему было очень удобно!
Но сейчас же возник новый вопрос: где?
Вердарский, набрав в грудь побольше воздуху, сказал:
— В «Эмпириуме», я слышал, неплохо.
Сказал — и испугался. Вечер в этом роскошном ресторане стоил месячного его жалованья.
Лизанька, умница и деликатнейшая душа, на этот пассаж только рассмеялась. А потом непринужденно проговорила:
— Ах, я не люблю ресторанов. Там всегда так шумно. А знаете, приходите ко мне ввечеру. Я велю чай приготовить. Посидим по-простому.