— По нужде, — беспечно сказал ротмистр. — Признаюсь, был еще подшофе, так как только воротился от Дорис. И не сразу поверил во все эти страсти. А прошлись мы по нумерам, и такой нам открылся пейзаж после битвы… Хмель — как рукой.
— Отчего не позвали полицию? — спросил доктор.
При этих словах штаб-ротмистр сморщился, а штатский осведомился:
— Вы, должно быть, недавно в Харбине?
— Второй месяц.
— Понятно. Так я вам скажу: раньше местная полиция работала не хуже столичной. А нынче — не то.
— Что объяснять? — вмешался тут ротмистр. — Будем медлить — нас передавят, как кроликов.
— Согласен, — сказал штатский. — Не знаю, кто сотворил такое, но дело он свое знает. Коли вернется — со святыми упокой. Так что поторопитесь, доктор.
— А в нумерах ничего не взято? — спросил постоялец из восемнадцатого, на которого (должно быть, от усталости) нашло некоторое помрачение.
— На первый взгляд нет… — ответил штатский, быстро оглядев доктора. — А вы по уголовной части никогда не служили?
— Никогда. С чего вы взяли?
— Да ведете себя, будто следствие учинить собрались.
Между тем ротмистр махнул рукой, отвернулся и зашагал, бросив на ходу:
— Ну вас, господа, к черту. Я ухожу.
Постоялец из восемнадцатого проворно вернулся к себе. Что взять? Прежде всего — инструменты. Выдернул из шкафа свой саквояж, взглядом зацепился за чемодан. Тоже с собой? Тяжел, свяжет. В конце концов, чем он рискует? Скоро происходящее станет делом полиции. Без ее ведома здесь ничего не тронут.
Переодевшись, накинув на руку пальто, доктор шагнул к выходу. У порога увидел небольшую коробку, похожую на спичечную, только пошире. Откуда взялась? Должно быть, уже лежала, когда он вернулся с Пристани.
Постоялец наклонился к ней.
И в этот самый момент на коробку ступил чей-то черный ботинок.
Доктор поднял глаза — перед ним стоял штатский.
— На вашем месте я бы не стал этого делать, — сказал он.
Штатский нагнулся и осторожно взял непонятный предмет двумя пальцами за углы. Встряхнул — и из предательской коробки со щелчком выскочили два деревянных шипа с черными остриями.
— Что это?
— Китайские штучки, — ответил штатский. — Они мастера на такое, будьте уверены: кончики смазаны ядом.
— Как вы догадались?
— В моем нумере был похожий сюрприз. И у ротмистра — тоже. Мне следовало предупредить.
— Считайте, предупредили. А как вы сами-то догадались?
— Мышь.
— Простите?..
— Мышь была у меня в нумере, — пояснил штатский. — Ну, я не барышня, шуму из такого пустяка делать не стал. А тут прихожу — на полу деревянный гостинец с выскочившими шипами, а рядом — дохлая мышь. Я фактики и сопоставил.
— Понятно.
Ротмистр ждал в коридоре; покосился на саквояж, но ничего не сказал. Уже на лестнице они услышали шум. Остановились: снизу доносились тихие, какие-то черепашьи, шаги.
— Господа, нас трое. Прорвемся, — сказал штатский.
— За меня не беспокойтесь, — тихо отозвался ротмистр.
Доктор спросил:
— Но вы, кажется, без оружия?
— Я умею и без оружия. А вот вам не мешало бы приготовить ланцетик.
Шаги зазвучали громче. Наконец показался поднимавшийся снизу сухонький старичок, совершенно седой, с пышными некогда бакенбардами, сбившимися теперь в войлок. На нем, несмотря на погоду, была шинель, генеральская, сильно изношенная. Одетая на гражданский, мышиного цвета сюртук и полосатые демикотонные брюки. На ногах — башмаки гражданского образца. Обутые, как впоследствии оказалось, на босу ногу.
Увидев незнакомцев, старичок замер.
— Господа?..
Штатский кашлянул.
— Еще один любимец фортуны. Его нельзя тут оставить.
Старичок в генеральской шинели подозрительно глянул из-под кустистых бровей и засеменил мимо.
Штатский протянул руку, намереваясь ухватить его за плечо. Но тот, видать уже битый жизнью, словно ждал этого — шарахнулся к стене, и в руке его блеснул револьвер.
— П-попрошу…
Вперед шагнул ротмистр.
— Ваше превосходительство! Вам надлежит прибыть к Дмитрию Леонидовичу. Нынче же.
Несколько секунд старичок молча смотрел на незнакомого офицера.
— По какой такой надобности?
— Прямых сведений не имею. Но приватно слышал, что вам намерены предложить должность.
Старичок опять замолчал. Должно быть, что-то не складывалось — странен был офицер, и непонятны статские его спутники.
— Да вы, сударь, сами-то кто?
— Штаб-ротмистр Агранцев. Офицер связи.
— Что, при Управлении состоите?
— Так точно.
— Но, позвольте… На вас решительно чужая форма. Отнюдь не Пограничной стражи…
— Ваше превосходительство! Мне ли вам объяснять!
— Потрудитесь… — упрямо сказал старик.
Ротмистр не смутился.
— Я боевой офицер. По ранению эвакуирован. После переворота бежал от красных, попал в Харбин. Недавно выпало счастье вернуться в строй.
Эти слова едва ли развеяли сомнения старого генерала. Но… каждый слышит, что он хочет услышать.
— Ну, коли так… В котором часу меня ждет генерал Хорват?
— Сей же час.
— Но в таком виде…
— Я все устрою, — сказал ротмистр. — Не беспокойтесь.
Он подмигнул штатскому, и в тот же момент, подхватив ветерана под руки, они повлекли его к лестнице. На ходу ротмистр неуловимым движением извлек револьвер из генеральской шинели и опустил в свой карман.
Они стремительно миновали два скрипучих лестничных марша. При их появлении китаец поднялся из-за стойки.
— Господина снова гулять? Когда приходить?
Вместо ответа ротмистр показал ему на ходу кулак. Вышли на улицу.
— Куда теперь? — спросил штатский.
Ротмистр пожал плечами.
— Я, пожалуй, вернусь опять к Дорис. Пережду.
Штатский в задумчивости потеребил подбородок:
— А это мысль. Составлю-ка вам компанию. — Он огляделся, ища взглядом извозчика.
Обернулся по сторонам и постоялец из восемнадцатого. Обнаружилось, что город уже полностью пробудился. Мимо бесприютных обитателей «Метрополя» шел, ехал, а порой так просто бежал самый разнообразный люд.
Прогрохотали три подводы с мастеровыми; свежеструганые доски свисали до мостовой. Прокатилась новенькая коляска; молодая симпатичная дама в чем-то бело-розовом, воздушном окинула подозрительным взглядом непонятную компанию на тротуаре и толкнула сложенным зонтиком бородатого кучера — пошел, пошел поскорей!
Пересмеиваясь и лопоча на своем птичьем наречии, вывернули из-за угла пятеро китайцев — все как один в широкополых соломенных шляпах, синих куртках и белых штанах из хлопка. Эти явно направлялись на рынок — на концах бамбуковых шестов, положенных через плечо, покачивались плетеные короба. Увидев русских, смеяться они стали потише и даже убрались на мостовую, взбивая сухую пыль черными, не знавшими обуви ступнями.
Напротив гостиницы, у подъезда мужского Коммерческого училища, расположились двое лоточников. У одного — петушки из жженого сахара, на палочках, воткнутых в сдобные калачи. А у второго товар поавантажней — оловянные солдатики, модель парусника в прозрачной бутыли, глиняные расписные свистульки. Ничего не скажешь, хитро расположился — с утра поджидает учеников. И ведь знает наверняка, шельма, что товар его для детского сердца совершенно неотразим.
Тут же на корточках примостился китаец, разложил вокруг самоделки из дерева и бумаги. Игрушки непростые, с сюрпризом: подергает за веревочку — они и пойдут вертеться, будто юла, или скакать на лягушачий манер. Можно не сомневаться — и у этого дело пойдет.
Но у постояльца из восемнадцатого деревянные вещицы вызвали нехорошее чувство — уж очень были похожи на тот сюрприз, что чуть не сгубил его в собственном нумере.
— А что же вы, доктор? — спросил ротмистр. — С нами или индивидуальность предпочитаете?
— Я не вполне понимаю, куда вы собрались.
Офицер и штатский снова переглянулись.
— Мы к Дорис, — ответил ротмистр. — Вам это ничего не говорит?