Олег закричал. Надо мной с ревом пронеслась стена пламени, и наступила тишина.
Я поднял голову и огляделся. От тумана не осталось и следа — его сдуло огненным ветром. Поляну покрывал обгоревший мох. Сохранились лишь его нижние, пропитанные водой слои. Вокруг поляны стояли объятые тишиной и дымом обугленные деревья. Воняло горелой плотью — приблизительно такой запах бывает, когда обсмаливают над огнем курицу, избавляясь от остатков перьев. Кончик ветки во рту Олега тлел, словно зажженная сигарета.
Он опустил руки и посмотрел на меня. Наверное, похожий взгляд был у моего друга в детстве, когда он опустил стул на голову Клопа. Что в нем больше — торжества или растерянности?
— Ты очень опасный человек, — сказал я, поднимаясь на ноги и отряхивая одежду.
— Минутку, — нахмурился Олег и затушил у меня на спине горящую куртку. — Пойдем отсюда скорее. Они могут вернуться.
— Сомневаюсь, — сказал я и окинул взглядом обгоревший лес.
***
Дорога вела к горизонту, бежала среди леса, но деревья не осмеливались на нее заходить, лишь наклоняли ветви в тщетной попытке поймать проходящих путников. Изредка дорогу перебегали пепельно-серые белки и сердито цокали на двух людей, вторгшихся в их лесное царство.
— Далеко еще до Вормса? — спросил Олег, жуя торчащую изо рта травинку.
— Насколько я помню, топать еще около часа, — ответил я.
— Помнишь… Странное ощущение, будто в нас живут сразу две личности — одна настоящая, а другая придуманная. Только уже начинаешь сомневаться, кто из них кто. Вот ты, например кем будешь? Может, мы вновь познакомимся, осторожно и невзначай, не отдавая контроль над телом виртуальным личностям?
— Можно и познакомиться. — Я вырвал травинку у него изо рта и покрутил в пальцах. — Вот это — ого-трава, как говорила моя бабушка. Пожуй еще немного — и отравишься.
— Что — помру? — забеспокоился Олег.
— Да нет. Лишь по ночам будешь подниматься на крыши домов и кричать как филин: «Ого! Ого!»
— Врешь ты всё, — усмехнулся мой друг.
— Может, и вру. — Я бросил травинку на дорогу. — А может, и нет. Кто скажет, какие из наших воспоминаний правдивые?
Олег подошел к краю дороги, отломал ветку и сунул в рот.
— Хорошо излагаешь, продолжай. Слушай, как чешется. — Он вновь поскреб пятерней грудь, где под курткой на коже остались царапины от костяных крючков, которыми было вооружено щупальце. — Так ты был охотником?
— Почему был? Я и есть охотник, Игорь Глаз дракона.
— У тебя такое хорошее зрение?
— Нет, обычное. Просто долгое время носил на шее замерзший глаз ледяного дракона.
— Сам убил животное?
— Да, потому и хвастался его глазом. Знак доблести.
— А я вот животных не убивал. Был советником маркграфа в Формире — маленьком городке далеко южнее. Деньги, экономические преобразования — вот моя стезя. А магия — это так, вроде хобби. Я самоучка.
Я вспомнил подожженный лес, и меня слегка передернуло. Ничего себе самоучка.
— А чего уехал, экономический советник?
— Сжег дом маркграфа. Хорошо еще, что никто не пострадал.
— За что?
— Он на тебя был похож — такая же наглая рожа. Женщин излишне любил. Излишне, потому что не своих. На мою Брунхильду глаз положил, когда я уезжал.
— И что она?
— Брунхильда, она такая… Легковерная.
— В общем, дала?
— Тьфу, — выплюнул он ветку. — Игорь, ты пошляк. Но на сей раз не далек от истины. Застал я их в самый разгар отношений.
— Отпустил?
— Я же не убийца! Но дом маркграфа горел хорошо. Когда я бежал из города зарево видно было издали. В Вормс, на край цивилизации, за мной вряд ли сунутся. А ты чего в город-всех-дорог идешь? — перевел он тему разговора.
— Для кого-то это и край цивилизации, а для кого-то самый ее центр. По сравнению с поселениями на обдуваемом всеми ветрами берегу. Чего иду?
Я вспомнил женщин, что издавна обитали во фьордах. Они мазались жиром белых моржей, их лица круглы и непривлекательны, груди обвислые, даже у молодых. То ли дело женщины цивилизованных областей. Одна собирательница трав, Гулльвейг, что искала золотой цветок, приезжала к нам верхом на большой бегающей птице гасторнисе, которая постоянно хотела жрать и поглощала рыбу в невиданных количествах. Женщине я рассказывал в своей хижине истории целую ночь, а птица орала под дверью, требуя еще рыбы. Рассказывал о ледяном драконе, у которого кость и панцирь крепки так, что не пробить копьем, но есть единственное место на лбу между глаз, где кость тонка, и если метко пустить стрелу, то можно добыть такого зверя. Правда, у охотника редко бывает больше одного выстрела. Ведь надо, чтобы ледяной дракон бежал прямо на тебя. За ним охотятся настоящие храбрецы. Рассказывал о морозных великанах, чье дыхание светится по ночам на небе. Вел истории о перевале воющих духов. Лишь настоящие безумцы могут пересечь его ночью, когда приходится вбивать в торосы ледоруб, сделанный из лапы ледяного дракона, чтобы тебя не унесло ветром. Когда снежные духи летают возле тебя, и от их завывания кровь стынет в жилах. Но зато открывается вид на заледеневший Иггдрасиль.
Она слушала и улыбалась, всё пытаясь выведать тайну золотого цветка, что расцветает среди торосов в самую лютую пору. Но я не могу вспомнить ее лицо, вместо Гулльвейг вспоминается Мария. Если все женщины Вормса по темпераменту похожи на нее, то я иду в город-всех-дорог не зря.
— Я иду, чтобы спасти твоего сына, не забывай, кто ты есть на самом деле, — сказал я.
— Не забываю, — вздохнул Олег. — Не всё так странно, будто меня двое. Настоящий я должен места себе не находить от тревоги, но придуманный я ведет себя чересчур спокойно. Проверь, пожалуйста, мы правильно идем?
Я остановился и сосредоточился. Объемный мир замер, потом начал распадаться на отдельные полигоны, графика упрощалась. Деревья сначала стали угловатыми, потом вообще утратили рельеф, словно превратились в отдельные нарисованные спрайты. На ровной, как стекло, дороге появился цифровой след Ёжика, ведущий к городу-всех-дорог. Я видел его столь же четко, как и изменения биржевых графиков, когда это требовалось. Главное, зайти за человеком в сеть с его компьютера, а потом держать след, словно собака-ищейка.
— Да, мы идем правильно, — сказал я.
И мир вновь стал объемным. Вместе с усталостью нахлынули краски и ощущение жизни.
— Интересное свойство, — сказал кто-то позади нас.
Мы развернулись одновременно, я выхватил меч, над ладонью Олега зажглись руны. Человек стоял на дороге — мгновение назад его не было, а сейчас он, как ни в чем не бывало, смотрел на нас, и улыбка играла на его устах. Глаза прятались в тени широкополой шляпы. Черный плащ висел за спиной, словно крылья.
— Кар-р-р! — сказал сидящий на его плече ворон. — Р-р-р!
— Хугин, перестань. — Незнакомец щелкнул ворона по клюву и обратился к нам: — Путь держите вы в город-всех-дорог? Не часто гости радуют своим приходом. Меня звать Вот. — Он поклонился и снял шляпу. Черные длинные волосы закрыли его лицо.
— Это игрок, — тихо сказал я Олегу. — Кажется, из старожилов, тех, кто попали в игру одними из первых. Жаль, что здесь у игроков нет общего уровня, новичку без особого умения не проверить, насколько развито мастерство другого.
— Могу составить вам компанию, мы с Хугином истосковались по общению. — Человек водрузил шляпу на голову. — С достойными — ведь что может быть прекраснее друзей, что спины защищают друг у друга.
— Спасибо, — сказал Олег, — мы уж как-нибудь сами доберемся.
— Для счастья нам не нужно много, — продолжил Вот. — Лишь дорога, что ведет по жизни, и друг, который ступает рядом. Но ваше право идти одним. Хочу лишь я предостеречь. О скорой гибели, коль не найдете средство, что раны, нанесенные в лесу, излечит.