— Да кто же, — ответила Каллироя, — будет так неразумен, что предпочтет детоубийство счастью? Только, по-моему, ты говоришь о чем-то несбыточном, невероятном. Выскажись яснее.
Плангона спросила:
— Как ты думаешь: сколько времени ты беременна?
— Два месяца, — ответила Каллироя.
— Такой срок служит в помощь нам: легко покажется, что ты родила семимесячного от Дионисия.
На эти слова Каллироя вскрикнула:
— Нет, лучше тогда пусть гибнет!
И Плангона притворно с ней согласилась:
— Правильно рассуждаешь, женщина, предпочитая выкидыш. Значит, так и поступим. Разумеется, это безопаснее, чем обманывать господина. Отрежь же от себя раз навсегда воспоминания о былой свободе, не надейся и на возвращение к себе на родину, приспособься к теперешней своей доле и добросовестно стань рабыней.
Юная, свободного происхождения девушка, не знакомая с рабьим лукавством, слушала Каллироя речи Плангоны, ничего за ними не подозревая. Но, чем больше спешила Плангона с вытравливанием, тем сильнее Каллироя жалела ребенка, находившегося у нее в утробе.
— Дай мне время взвесить, — просила она. — Ведь передо мной лежит выбор между двумя важнейшими вещами: либо сохранить целомудрие, либо сохранить ребенка.
Плангона опять ее похвалила, за то именно, что выбор делает она не наобум.
— Действительно, ведь одно уравновешивается здесь другим, — заметила она, — с одной стороны, верность жены, а с другой, — любовь матери. Все же на долгий срок откладывать дела нельзя: во всяком случае завтра необходимо будет принять окончательное решение, пока не выдал тебя твой живот.
Согласившись на этом, они друг с другом расстались.
Поднявшись к себе наверх[74] и закрыв на ключ дверь за собою, Каллироя приложила к своему животу изображение Херея[75] и так сказала себе: «Вот стало нас теперь трое: муж, жена и ребенок. Подумаем же мы вместе о нашей общей пользе. Первой выскажу свое мнение я: хочу оставаться до самой смерти женой одного лишь Херея. Со вторым не знакомиться мужем: это дороже мне и родителей, и отечества, и ребенка. Ну, а ты, дитя? Что ты для себя избираешь? Скончаться ли от отравы до того как увидеть солнце и быть выброшенным вместе со своею матерью, получив, может быть, отказ даже в погребении, или же остаться жить и иметь двух важных отцов, в Сицилии одного, а другого в Ионии? Возмужав, ты без труда опознан будешь тогда родными, так как я уверена, что рожу я тебя похожим на твоего отца. На милетской триере, окруженный блеском, приплывешь ты обратно в Сицилию, и Гермократу радостно будет получить внука, умеющего быть стратегом. Ты вносишь, дитя мое, предложение, моему противоположное, и не дозволяешь нам умереть. Спросим же и твоего отца. Впрочем, он уже высказался: ведь, представ предо мной в сновидении, он же сам мне сказал: тебе поручаю я сына. Херей! Призываю тебя в свидетели: ты ведешь меня к Дионисию в жены!».
Соглашаясь жить не ради себя, а ради младенца, провела она в таких мыслях тот день и ту ночь, а наутро пришла к ней Плангона и грустно присела сперва с выражением сострадания на лице.
Обе долго молчали.
Наконец, Плангона спросила:
— Как же ты решила? Что будем делать? Дольше медлить нельзя.
От волнения и слез ответить быстро на этот вопрос Каллироя была не в состоянии.
— Против воли моей предает меня мой ребенок, — с трудом проговорила она, — делай, как лучше. Боюсь только, что Дионисий, даже если я пойду на это бесчестие, отнесется ко мне презрительно в постигшей меня судьбе и, признав во мне не жену, а наложницу, запретит мне кормить ребенка, рожденного от другого: даром потеряю я свою честь.
Не успела и кончить она своих слов, как Плангона ее перебила:
— Об этом, — сказала она, — я прежде тебя подумала: не напрасно же я люблю тебя теперь крепче, чем своего хозяина! Доверься характеру Дионисия: он честен. А все-таки я заставлю Дионисия мне присягнуть, хоть он мне и владыка. Нам с тобой надлежит во всем поступать осмотрительно. В свою очередь, доченька, положись на меня и ты! Но иду от тебя послом относить поручение.
Книга третья
Не встречая ответной любви со стороны Каллирои и не имея сил выносить такую жизнь дольше, Дионисий решил голодом покончить с собой: излагая в завещании свою последнюю волю, указывал он, как его похоронить. К Каллирое он обращался с письменной просьбой, хоть к мертвому подойти к нему. Плангона собиралась войти к хозяину, но ее к нему не пропустил слуга, которому был дан приказ никого не принимать. Услышав их спор за дверью, Дионисий спросил, кто это пришел ему досаждать, и слуга ответил, что это Плангона.
75
Беременная Каллироя прикладывает к своему животу перстень с драгоценным камнем, на котором вырезано портретное изображение Херея.