— Зачем сохранило меня ты, о человеколюбивое море? Для того ли, чтобы после благополучного плавания увидеть мне Каллирою женой другого? Не думал я, чтобы когда-нибудь могло это произойти, даже если бы Херей умер! Что же теперь мне, несчастному, делать? Я надеялся, Каллироя, добыть тебя от твоего хозяина и был уверен, что ценой выкупа я сумею уговорить того, кто тебя купил. Ныне же нашел я тебя богатой, а может быть, и царицей даже. Насколько счастливее чувствовал бы я себя, если бы я нашел тебя нищей! Подойти к Дионисию мне и сказать ему «отдай мне жену»? Да разве так говорят женатому? Не могу, если бы я повстречался с тобой, Каллироя, и подойти к тебе. Мне нельзя даже сделать самой простой вещи и, как любому гражданину, с тобой поздороваться: пожалуй, это мне угрожало бы смертью, как соблазнителю своей же жены!
Так жаловался Херей, а Полихарм утешал его.
В это же время Фока, эконом Дионисия, стоял перед военной триерой и не без страха смотрел на нее: обласкав одного из матросов, узнал он от него истину, узнал, что это за люди, откуда они и с какой целью прибыли, и понял, что эта триера привезла с собой великое несчастье Дионисию, так как разлуки с Каллироей Дионисию не пережить. Преданный своему господину, он захотел предупредить опасность и, правда, не большую, угрожавшую дому лишь одного Дионисия, войну загасить. С этой целью он проскакал верхом в одно из сторожевых укреплений варваров[102], и там заявил, что в гавани скрывается неприятельская триера, причалившая, быть может, ради разведки, а может быть — и ради грабежа, и что овладеть ею, прежде чем она успеет причинить вред, соответствовало бы интересам царя. Фока убедил варваров и подвел их военным строем к триере, а глубокой ночью они на триеру напали и, подложив огонь, сожгли ее, всех же, кого забрали живым, связали и увели с собой в укрепление.
При дележе пленных Херей с Полихармом выпросили, чтобы обоих их продали вместе одному и тому же хозяину, и человек, которому они достались, продал их в Карию[103]. Там, волоча за собой тяжелые кандалы, работали они на земле Митридата.
А Каллирое во сне приснился Херей в оковах, который хотел будто бы и не мог подойти к ней. Громким, пронзительным голосом закричала она во сне:
— Херей! Сюда!
Впервые услышал тогда Дионисий имя Херея и спросил смутившуюся жену:
— Кто это, кого ты звала?
Слезы выдали Каллирою: сдержать своего горя она не смогла и чувствам своим дала волю в откровенной речи.
— Херей, — сказала она Дионисию, — это несчастнейший человек, мой муж, за которого я девушкой вышла замуж. Нет удачи ему и в сновидениях: он мне приснился связанным. Но, — так продолжала она, — ты, мой бедный, разыскивая меня, умер: путы твои знаменуют твою кончину. А я живу в неге и сплю на золотом ложе рядом с новым мужем! Впрочем, я скоро к тебе приду, и если при жизни не дали мы друг другу счастья, то будем мы друг другу принадлежать после нашей смерти.
У Дионисия, слушавшего эти речи, разнообразные рождались мысли. Охватывала его и ревность, потому что он видел, что Херея и мертвого Каллироя продолжает любить, тревожило и опасение, что она может себя убить. Ободряло, однако, сознание, что первого своего мужа Каллироя считает умершим: раз Херея больше на свете нет, то, значит, она его, Дионисия, не покинет. Поэтому, насколько было то в его силах, он утешал жену и потом в течение многих дней он за ней следил, в страхе, как бы не сделала она над собой чего-нибудь ужасного. Но скорбь рассеивалась у Каллирои надеждой на то, что Херей еще, может быть, жив и что приснился ей ложный сон. Еще сильнее действовало материнство: дело в том, что на седьмой после своей свадьбы месяц родила она сына, по видимости от Дионисия, в действительности же от Херея.
Торжественное устроил празднество город. Прибыли отовсюду посольства, присоединявшиеся к ликованию граждан Милета по случаю продолжения рода Дионисия, и Дионисий на радостях передал жене все хозяйственные дела, объявив ее владычицей дома. Дарами наполнил он храмы и за свой счет угощал жертвенными пирами[104] весь город.
Плангоне, которая знала одна, что Каллироя к Дионисию пришла беременной, Каллироя попросила мужа дать вольную, беспокоясь о том, как бы тайна ее не была раскрыта, и стремясь заручиться со стороны Плангоны верностью, основанной не только на личном ее к ней расположении, но и на перемене ее положения.
102
Т. е. в одно из соседних, находившихся в той местности, персидских сторожевых укреплений, охранявших морское побережье.
103
Кария, область в юго-западной части Малоазийского полуострова. На побережье Карии стоял и город Милет.
104
Основным содержанием античного жертвоприношения в обрядах культа олимпийских, т. е. светлых (а не «почвенных», подземных), божеств являлся жертвенный пир, в состав блюд которого входило мясо животного, зарезанного в подношение богу.