Как только он это сказал, трубач заиграл повестку к посадке на триеры. Пленные вместе с добычей погружены были еще накануне, и, за исключением громоздких и ненужных вещей, ничего больше на острове не оставалось. Отвязывать начали причалы и поднимать якоря, и залив наполнился суетой и криками. Каждый занят был каким-нибудь делом. Херей обходил триеры, тайно уславливаясь с триерархами держать направление к Кипру[209], ввиду необходимости овладеть этим островом, находившимся пока без охраны.
Благодаря попутному ветру, они подошли на следующий же день к Пафу[210], в котором находится храм Афродиты. После того как корабли стали ка якорь в гавани, Херей, прежде чем спустить кого-нибудь с триер на берег, отправил вестников в город предложить его жителям мир и условия соглашения. Когда же те приняли его условия, он высадил все войско на остров и почтил подношениями Афродиту. Пригнав множество жертвенных животных, он устроил угощение войску, причем жрецы (они же являются там и предсказателями) объявили Херею, размышлявшему о предстоящем, что жертвы дали благоприятные знамения[211]. Тогда, набравшись мужества и созвав триерархов и тех из египтян, преданность которых ему была хорошо известна, он сказал им следующее:
— Граждане, соратники и друзья, товарищи великих удач! С вами и мир мне радостен, и не страшна война! Мы на опыте поняли, что мы овладели морем благодаря нашему единомыслию. Теперь же настал для нас тот тяжелый час, когда должны мы крепко подумать о будущем: узнайте же, что Египтянин убит в сражении, что на суше всюду господствует царь и что мы с вами находимся в самой гуще врагов. Итак, не советует ли кто уйти нам к царю и отдать ему себя в руки?
Сейчас же раздались крики о том, что лучше все, что угодно, другое, но только не это.
— Куда же, однако, направиться нам? Ведь нам все кругом нас враждебно, и даже на море нельзя больше нам полагаться, раз неприятель владеет сушей. А не можем же мы улететь на крыльях!
После наступившего вслед за тем молчания первым решился заговорить один лакедемонянин[212], родственник Брасида[213], в силу сурово сложившихся для него обстоятельств бывший тогда изгнанником Спарты.
— Зачем ищем мы, куда нам бежать от царя? — сказал он. — У нас есть триеры и море, и как то, так и другое ведет нас в Сицилию и в Сиракузы, где не могут быть нам страшны не только персы, но и сами афиняне.
Все одобрили его речь, и один лишь Херей, ссылаясь на дальность плавания, делал вид, будто он к мнению остальных не присоединяется: в действительности же он стремился проверить, твердо ли принимаемое ими решение. И, в ответ на их неотступные требования и их готовность сейчас же плыть, Херей сказал им:
— Граждане греки! Решение ваше прекрасно, и за ваше расположение ко мне и за вашу верность я благодарен вам. Если же боги помогут вам, то не допущу я того, чтобы пришлось вам потом раскаиваться. Что до египтян, то насильно заставлять их нам подчиняться не следует: их много, и у большинства есть жены и дети, оторваться от которых им было бы нелегко. Поспешите поэтому проникнуть в их толщу, и каждого из них в отдельности расспросить, дабы взять нам с собой только тех, кто плыть вместе с нами хочет.
Как приказал он, так и было поступлено. А Каллироя, взяв Херея за руку и отведя в сторону, спросила его:
— Что это ты надумал, Херей? Ты и Статиру везешь в Сиракузы, и красавицу Родогуну?
Херей покраснел.
— Везу, — сказал он, — я их не для себя, а тебе в прислужницы.
Каллироя вскрикнула:
— Да не допустят боги меня до такого безумия, чтобы держать у себя в рабынях царицу Азии! К тому же я связана с ней и узами гостеприимства. Уж если хочешь ты угодить мне, отошли Статиру к царю. Ведь это же она приняла меня под свою охрану и сберегла меня для тебя, точно жену родного брата.
— Нет ничего на свете, чего бы не сделал я, раз ты того желаешь, — сказал Херей, — властительница ты и Статиры, и всей военной добычи, и моей, это прежде всего, души!
Обрадовалась Каллироя и поцеловала его. И сейчас же велела служителям вести ее к Статире. А Статира в это время вместе со знатнейшими персиянками находилась в корабельном трюме и ничего не знала о происшедшем. Не знала она и того, что Каллироя нашла Херея. Крепкой окружена была Статира охраной, и никому не разрешалось ни подходить к ней, ни видеть ее, ни сообщать ей о чем бы то ни было из того, что делалось. Когда под почетным конвоем триерархов Каллироя пришла на корабль, то все были изумлены ее появлением. Беспорядочно сбегались со всех сторон люди и шепотом говорили один другому: «На корабль явилась жена наварха!».
210
Paphos — главный город на острове Кипр со старинным, знаменитым в древности святилищем Афродиты.
211
Благоприятные или неблагоприятные знамения открывались расположением внутренностей животного, приносимого в жертву, и степенью отклонения их формы, особенно печени, от нормального положения.
213
Брасид — знаменитый лакедемонский военачальник, один из виднейших спартанских военных деятелей эпохи Пелопоннесской войны, стяжавший жаркие симпатии и у современников, и у потомков и доблестно павшнй в 422 г. под Амфиполем в сражении против афинян.