Стемнело. Показались первые звезды. Медленно брел Шонка через поселок. Он думал, как бы ему отомстить Харке, как бы восстановить свой авторитет.
После долгих размышлений Шонка решил в этот вечер ничего не предпринимать: должны же подвернуться такие обстоятельства, когда он сможет осуществить свои намерения. Мрачным вошел он в палатку отца.
Там все было без перемен. Белый Бизон лежал в лихорадке на своем ложе. Мать вышла из глубины палатки и стала шептаться с сыном. Нужно ли еще раз вызывать жреца, который в прошлую ночь ничем не смог помочь? А может быть, лучше отнести больного в потельню? Или позвать Унчиду, мать Матотаупы, которая хорошо знала всякие целительные травы и была известной знахаркой.
Шонка не хотел и слышать об Унчиде, ведь она из палатки Матотаупы, к которой принадлежал и Харка. А жрец для юноши был слишком непонятным. Но потельня для больного отца могла быть полезна. Шонка, как и мать, боялся, что отец умрет. Шонке было пятнадцать лет. Его уже возьмут охотиться на бизонов, но он еще не был воином. Значит, если отец умрет, Шонка и его мать должны будут перейти в другую палатку, в чужую семью, и отцом его станет другой воин. Вот поэтому-то и его страшила смерть отца. Конечно, потельня будет на пользу больному.
Шонка завернул отца в шкуру бизона, а мать в это время успела сбегать к потельне и положить в горящий рядом костер большие камни. Когда они достаточно накалились, она снесла их в потельню — маленький круглый шатер на изогнутых жердях — и вместе с сыном перетащила туда же больного Белого Бизона. Они посадили его поудобнее, плотно закрыли полог, и женщина начала лить воду на раскаленные камни. Палатка наполнилась паром, и скоро тело Белого Бизона покрылось потом. Тогда его вытащили к ручью и окунули в холодную воду — это был обычный способ лечения ревматизма и лихорадки. Белый Бизон скорчился, Шонка с матерью вытащили его из воды. Тело Белого Бизона обмякло. Шонка с ужасом увидел, что отец мертв. Они внесли его в палатку, отыскали рогатины и вбили их в землю недалеко от входа. Потом плотно запеленали тело Белого Бизона в шкуры и подвесили за голову и за ноги между рогатинами: по обычаям индейцев мертвому не полагалось больше касаться земли. Только после этого жена Белого Бизона запела погребальную песню, которая разбудила поселок. Воем отозвались на человеческую боль собаки.
Но скоро заунывное погребальное пение стало не слышно за воем ветра. Ветер, который с вечера был довольно свеж, к середине ночи превратился в шторм. Он свирепствовал на просторе прерии, обрушивался на покрытые лесом горы, раскачивал вершины деревьев, старался сорвать палатки. Полотнища типи надулись, а длинные еловые жерди дрожали. Высоко в горах все грохотало. Доносился треск ломающихся деревьев. Харка быстро натянул легины и разбудил младшего брата. Бабушка уже проснулась. Мать будила Уинону. Отец еще раньше покинул палатку.
Харка на четвереньках выполз наружу, чтобы его не повалил и не унес ветер. Женщины, дети и старики собирались подальше от склона горы, посередине луга, где меньше угрожала опасность. Мужчины и юноши остались у палаток. Типи, так же как и оружие, было самым ценным имуществом каждой семьи, и ее было нелегко восстановить, так как бизонов, из шкур которых изготавливались полотнища типи, нужно было сначала выследить, затем убить; просушка и обработка кож также занимали очень много времени. Харка вместе с Четаном следили за палаткой Матотаупы и Солнечного Дождя. Они переползали от колышка к колышку, как только видели, что колышек ослабевает, заколачивали глубже и укрепляли его.
Шквалистый ветер не унимался, но наибольшую опасность представлял смерч. И он, кажется, уже возникал в вышине. Харка видел, как целое дерево с корнями и кроной закружилось в его объятиях, потом по горе покатился огромный камень, подточенный талыми водами. Возможно, он и оторвался, когда было вырвано дерево. Камень катился, подпрыгивал, ломал на своем пути деревья, и людям и животным оставалось одно — ждать, куда он свалится. С глухим грохотом он врезался в землю на самом краю луга, и все вздохнули.
С восходом солнца грохот и шум начали стихать, порывы ветра ослабли.
Матотаупа вспрыгнул на большой камень, так, чтобы все его могли видеть, и дал знак вернуться в стойбище поесть и приготовиться к походу.
После скудной еды бабушка Харки, мать Матотаупы, первой вышла наружу, отвязала растяжки, и полотнище затрепетало, как огромный флаг. Это послужило сигналом к снятию с места.