Подготовку к решению этой задачи немецкое командование начало еще зимой 1941/42 г. Чтобы сохранить выгодные исходные позиции для будущего наступления, Гитлер категорически запретил отвод войск за Днепр и потребовал любой ценой удерживать позиции под Ленинградом, в районах Демянска, Ржева и Вязьмы, Орла, Курска и в Донбассе. Тогда же началось планирование кампании. Уже в директиве ОКВ № 39 от 8 декабря 1941 г. говорилось о создании предпосылок для успешного проведения «наступательной операции против Кавказа» [48] . «Планируя летнее наступление 1942 года, – отмечает Курт Цейтлер, в то время начальник штаба группы армий «А» (в последующем – начальник генерального штаба сухопутных войск. – Авт. ), – Гитлер намеревался прежде всего захватить Сталинград и Кавказ. Осуществление этих намерений, безусловно, имело бы огромное значение. Если бы немецкая армия смогла форсировать Волгу в районе Сталинграда и таким образом перерезать основную русскую коммуникационную линию, идущую с севера на юг, и если бы кавказская нефть пошла на удовлетворение военных потребностей Германии, то обстановка на Востоке была бы кардинальным образом изменена, и наши надежды на благоприятный исход войны намного возросли бы. Таков был ход мыслей Гитлера. Достигнув этих целей, он хотел через Кавказ или другим путем послать высокоподвижные соединения в Индию» [49] .
Наиболее четко и полно общие цели германского командования в летней кампании 1942 г. были изложены в директиве № 41 от 5 апреля. В ней говорилось: «Как только условия погоды и местность будут благоприятствовать, немецкое командование и войска, используя свое превосходство, вновь должны захватить в свои руки инициативу и навязать противнику свою волю. Цель состоит в том, чтобы окончательно уничтожить живую силу, еще оставшуюся в распоряжении Советов, лишить русских возможно большего количества важнейших военно-экономических центров. Для этого будут использованы все войска, имеющиеся в распоряжении германских вооруженных сил и вооруженных сил союзников» [50] .
К решению же о том, на каком участке Восточного фронта сосредоточить основные усилия, где нанести главный удар, Гитлер пришел не сразу, хотя, как мы видим, уже имел определенное мнение на этот счет. А вот у германского генералитета единого мнения не было. И с этим приходилось считаться.
Командующий группой армий «Север» фельдмаршал Кюхлер, к примеру, предлагал отказаться от захвата Кавказа и на первом этапе летней кампании все усилия сосредоточить на северном участке советско-германского фронта с целью захвата Ленинграда [51] . Представители же генерального штаба сухопутных войск, в том числе и генерал-полковник Гальдер, как это следует из записи, сделанной им 4 мая в дневнике [52] , продолжая считать наиболее важным московское направление, настаивали на проведении решающего наступления на центральном участке фронта в полосе группы армий «Центр» с целью разгрома наиболее сильной группировки советских войск, захвата Москвы и центрального промышленного района. Сторонники этого варианта плана полагали, что его успешное завершение предопределит исход не только всей летней кампании, но и войны в целом.
Однако Гитлер не соглашался ни с первым, ни со вторым предложением. Он, отмечает известный английский историк А. Кларк, «имел совершенно четкое представление, что собирается предпринять летом 1942 года. Он намеревался раз и навсегда разгромить русских, уничтожив их вооруженные силы на юге страны, захватить наиболее важные экономические районы СССР, а затем решить: следует ли наступать на север в тыл Москвы или на юг в направлении нефтяных районов Баку. Но вместо того, чтобы с самого начала прямо и твердо поставить эту цель перед генеральным штабом ОКХ, он излагал свои стратегические идеи чрезвычайно осторожно, с оглядкой. В результате, хотя план летних операций и был постепенно выработан, Гитлер и генеральный штаб ОКХ толковали его неоднозначно. Эти разногласия так и не были устранены, и их происхождение и история важны для понимания хода битвы за Сталинград и ее катастрофического исхода» [53] .