Посидел над чистым листом Ворлда, окинул взглядом экраны наблюдения еще раз, прибавил звук, вслушиваясь в голоса лаборатории, убрал звук в ноль и набрал первую строчку мемуаров — «В детстве у меня была мечта стать космонавтом».
В пятницу, двадцать пятого мая, журнал эксперимента начал активно пополнятся. Живые «мыши» болели все, причем с примерно одинаковой тяжестью прохождения болезни, и это при условии, что дозы зараженной воды всем достались разные. Нежить не проявляла никаких признаков заболеваний.
В воскресенье, двадцать седьмого мая, прошел кризис в первом блоке лаборатории. Все же концентрация зараженной воды сказывается, хотя гораздо меньше, чем ожидал. По результатам кризиса за боевым вирусом признана летальность пока пятьдесят процентов. Теперь у меня в первом блоке один выздоравливающий и два мертвяка, капающих слюной на живого, стучащих в решетки и не дающие выздоравливающей «мыши» терять сознание. Впору писать трактат, о способах стимулирования внутренних ресурсов организма в присутствии нежити.
В понедельник и вторник кризис прошел во втором блоке, подтвердив летальность пятьдесят процентов. Засел за анализ причин выздоровления — хотелось бы увеличить шанс на выживание следующим «мышкам» процентов до ста.
Любопытно, что у выздоравливающих прорезался бешеный аппетит, и собачий корм их больше не смущал. Мне даже показалось, что челюсти у них стали массивнее. Проверил старые записи, даже мерил на экране пропорции головы и тела у «мышек» в начале эксперимента и сейчас. Исхудали, это понятно, но пропорции все же меняются. Начал перечитывать многочисленные бюллетени Кронштадта, мутации тела в них упоминались только для нежити, хотя, вирус вроде один и тот же, просто в живых он мог быть не столь активен, пока мой эксперимент его не заставил работать на всю мощь.
Если это мое предположение верно — получается, развивается то, что активно востребовано. Твердая собачья еде модифицировала челюсти. Таскание неподъемных гантелей мышцы разовьют? А сделать умнее так можно? Если кроссворды решать или еще что?
Лихорадочно написал новый план экспериментов. Придется включать с «мышками» двустороннюю связь, и стимулировать их разговорами. Не захотят отгадывать загадки, «отключим газ», в смысле выключу воду. И даже любопытно, отсутствие воды, что стимулирует в развитии организма? А если без еды? Вопросы посыпались как из рога изобилия.
В четверг, тридцать первого мая, констатировал, что модификации организма замедляются вместе с выздоровлением. И даже увеличение процентного отношения зараженной воды в питьевой воде не помогают. Вирус, похоже, адаптировался — «когда пациент хочет жить, медицина бессильна».
Пятница, первое июня. Подъем солнца был назначен на четыре сорок восемь утра, и я встречал восход, сидя в раскладном кресле на палубе Doral. Отмечал десять дней проведения эксперимента и написания мемуаров. Еще через три-четыре дня надо будет принимать решение, прерывать или продолжать эксперимент. Сегодня мои «мышки» окрепли достаточно, чтоб провести вторую стадию. Отвлекся от мыслей на вспыхнувший плазмой горизонт. Миру наплевать на наши проблемы, вымрем мы или нет — солнце взойдет в установленное время.
В восемь утра проснулась «мышка» в первом блоке. Значит судьба, подумал я, определяясь, с кого начнем вторую стадию. Подождал, пока все утренние дела будут сделаны и нажал очередную кнопку на пульте управления. На крыше контейнера первого бокса зажужжал электромотор, выдвигая стопора внутренних дверей.
Нежить, уже десять дней вожделевшая человечинки, рванула в камеру к живому едва ли не бегом, хотя была всего лишь медленной Кеглей. Но и живой не сплоховал — видимо, за десяток дней уже прикинул, что будет делать, если нежить к нему прорвется. Эпической битвы не получилось, так как довольно быстро Кегля была обезврежена и с видимым удовольствием «мышки» превращена в отбивную, на чем и упокоилась. Своих целей я достиг, наблюдая на заключенном глубокие царапины.
К одиннадцати утра «мышка» в первом боксе уже болела, но все еще материлась. Записал в журнал наблюдений, что на этом этапе много пьют, и, возможно, нужны жидкие «энергетики». Но оборудование лаборатории, увы, таких возможностей не предоставляло.
К двум часам дня «мышка» в первом боксе либо заснула, либо потеряла сознание, но все еще была жива, судя по частому дыханию. Весь день сидел перед мониторами, стараясь не отвлекаться на обличающие тирады второй «мышки».