А между тем события разворачивались своим чередом. Привычно калил клещи на жаровне палач, заученным движением вставлял перо в трубку писец, зевал боярин; и вели вдоль высокой белой стены приказа Антипа. Происходящее ничем не отличалось от того, что произошло здесь, в пыточной, четвертого августа тысяча шестьсот тридцать восьмого года, когда не было в этом времени ни Старика, ни Группы, а усадьбой вошел донельзя поиздержавшийся государев кравчий Иван Поротов.
В тот раз Поротову повезло. Чувствуя, видать, что не в силах он больше терпеть, откусил себе плотник на третьей пытке распухший от боли и жажды язык и выплюнул его в ноги палачу. Не кравчего, понятно, спасал, а товарищей. Знал, чем грозит каждому извет в ведовстве, а, главное, в государевом деле. В тот раз все обошлось. Однако нынче могло обернуться и по-другому. Как ни следил за Группой Мистер Томпсон, просчитывающий все на миллион ходов вперед, как ни берег он каждого от крупного и непоправимого вмешательства в естественный ход событий, они жили в этом мире, ходили по улицам, встречались с людьми, и каждый их шаг вызывал тысячи мелких изменений, вкрапливающихся в тонкую ткань уже свершившегося, вызывающих локальные напряжения пространственно-временного континуума.
Все это было не опасно и, сглаживаясь с годами, не влияло существенно на ход событий, но в ситуациях экстремальных хрупкое равновесие могло нарушиться, и самый незначительный поступок способен был привести к серьезной и необратимой флюктуации, чреватой хроноклазмом, поставить под угрозу само существование Группы, не говоря уже о каких-то возможных последствиях в далеком будущем. И даже мгновенная реакция Мистера Томпсона, который через церебральные импульсаторы в коре мог мгновенно остановить совершающего ошибку, не обеспечивала надежной гарантии от опасных изменений.
- Поимели поместьице... - пробормотала Чака, глядя, как палач с помощником стаскивают с обмякшего Антипа рубаху и вяжут сыромятным ремнем за спиной руки. - На свою голову...
- Чего обсуждать, - хмуро пробурчал Барт. - Приказ - он и есть приказ. В Центре ведь знали, что нам следом за Поротовым придется нанять эту артель. Значит, иконы были важнее.
- Все равно страшно, - зябко передернула плечами Чака. - Розыск вон как споро идет.
- Ну сбежать-то мы всегда успеем, - успокоил Барт. - У нас ведь все готово.
- Слушайте лучше, - сказал Лонч. - Вот оно начинается.
- Ну что, вор, - заговорил Шереметев, откинувшись к стене и глядя на Антипа спокойным, изучающим взглядом, - Рци ми, како тебя прозывают, чей сын да через каво бежиш.
Судя по всему, он и не ждал ответа. Поэтому, выдержав секундную паузу, повернулся к Гаврюшке и коротко бросил: - Чти.
Гаврюшка с виновностью уткнулся в лежащую перед ним сказку, разгладил бумагу рукой и громким голосом закричал: - В нынешнем годе, сто сорок седьмом, месяцы иуля в тридесятый день...
- Да тише ты! - поморщился Шереметев. - И дело давай.
Гаврюшка осекся, кивнул и, слегка развернув столбец, продолжил:
- ...довел, что пришлый человек пьяным обычаем сказывал на кабаке богохульные, непристойные речи да молвил, властен де аз есмь со товарищи над исчадием бездны, сатаною, и воинством ево аггельскым. И целовальник Борзецев бил челом и рекл, что имал вор злой, волшьский болютметный умысел на государево здравие и слался в том на отставленого сторожа Фрола Сухорукова, да посадского человека Ивашку Митина, что де они Фролка да Ивашка все то подлино в те поры видели и слыхали. А Фрол Сухоруков да Ивашка Митин разспрашиваны розно, а в разспросе сказали, слыхали они де те поносные слова, а Ивашка Митин довел к тому ж, что лба сей человек вошед не крестил, да напився пьян лаял всякою неподобною лаею матерно. Однакот, буди поставлен с изветчиком с очей на очи вор сеи во всем заперся, де не ведома ему вина и речей тех мотыльных он не рекл. Вдругорядь егда поднят бысть на пытку Федор Борзецов и с пытки рекл прежняя свои речи, что и наперед того сказывал...
- Годи! - остановил Шереметев Гаврюшку и впился изучающе в Антипа. Плотник под этим взглядом дернулся, переступил ногами. Потом облизал губы.
- Ну, ответствуй, - так ;е, не повышая голоса, обратился к нему боярин, - поминал ты великаго государя? Кричал ли при том, что страха в тебе несть, ибо за тобою, отступником, сила, пред коею сам великый государь не устоит? Ежели ты, вор, про себя и про подручников твоих доподлинно не скажешь и государю в том вины не принесешь, то государь велел тебя в том пытать вдругорядь накрепко.
Антип молчал.
Шереметев, подавшись вперед, смотрел на него, словно гипнотизируя взглядом, но потом, видно устав, приказал:
- На виску ево!
Коротконогий, с непропорционально широким туловищем палач, радостно ощерился, показав гнилые зубы, и, цепко схватив плотника за плечо, толкнув его к дыбе.
- Не знаю я, какой это Феодосий, - вдруг сказал Лонч, - но иконы, на мой взгляд, средние. Им там, видно, группу внедрить - раз плюнуть.
Антипа вздернули, и затянутый в черное помощник палача ухе ступил ней на связывающую его лодыжки веревку.
- Всыпай-ка ему пяток для начала, - приказал боярин.
Свистнул кнут.
- А-а-а! - страшным голосом взвыл Антип.
Чака, побледнев, вцепилась в подлокотники резного ганзейского стула.
- Зато как поработали! - восторженно сказал Лип, не отрываясь от зрелища пытки. - Двадцать квадратных метров. Весь иконостас! За семь минут! В горящей церкви!
- Нужны им, значит, эти иконы, - сказал Старик. - Вон даже Липа прислали...
- Могли и спецгруппу прислать, - не сдавался Лонч. - Так трудно было внедряться! И темпоратор сгорел.
- Ну, Лонч, - сказал Старик. - Ну чего об этом. Ведь сколько уже говорено. Да разве сдал бы Поротов поместье свое кому попало?! Хоть и на год в наем, а человека все же знать надо. Ну а если не снимать, попали б мы при пожаре в церковь? Да ни за что! Кто б допустил чужаков добро выносить? Пусть лучше сгорит, чем кому-то достанется! Даже вас этот отец Зосима чуть не обшаривал... А темпоратор - что ж... В лесу еще один есть...
Антипа уже спустили на пол и теперь отливали водой. Дьяк, повернувшись, давал указания отжимавшему из кнута кровь палачу.
- Жаль, однако, что Мистер Томпсон запретил его убивать, - сказал Барт. - Убить или амнезировать - было бы лучше для всех.
- Да... - мечтательно протянул Лонч. - Рубль мастеру, он это умеет... С одного удара позвоночник перебить может.
- Да нет, Лонч, - заметил Старик. - На это ни один палач не пошел бы. Забить без приказа - завтра же новую службу искать. Достать нам Антипа трудно было бы. Впрочем я думал: через Гаврюшку. Но вот Мистер Томпсон высчитал флюктуацию.
Тем временем помощник заплечною снова потянул за веревку, поднимая Антипа повыше. Затем по команде палача всунул ему между связанных ног бревно и взобрался на него, усиливая таким образом нагрузку на вывернутые из суставов плечи.
- Ну что, вор, - ласково обратился к хриплому от боли плотнику боярин. - Станешь глаголати? Ответствуй, с какова умышления грозил ты великому государю диаволом, врем человеческим, и кто тебе в твоих скаредных, еретических учинках помощник?
- Молчит, - с удовлетворением заметил Лонч. - У них вся артель такая. Молчуны.
- Продолжай, - махнул палачу Шереметев.
- Постойте! - вдруг крикнула Чака. - Смотрите!
С Антипом творилось что-то неладное. Он ухе не вздрагивал под ударами кнута, а, выгнувшись всем телом, насколько позволяла ему тяжесть в ногах, воспаленно водил выпученными глазами по стенам и потолку, словно не понимая, где он. Это заметил и боярин, сделав палачу знак обождать.