- Агх-а-а, - хрипел Антип, и кровавая мутная пена выступала на губах, клочьями летела в стороны.
- Завтра. Это же завтра... - прошептал Лип. И не успел договорить.
Взгляд Антипа уперся в скорчившегося в дальнем углу Гаврюшку, и глаза, казалось, еще больше вылезли из орбит.
- Вольные мы! - выкрикнул Антип. - Дьяку Лучникову хоромы збудовали. Вместо сгоревших. Все! Всяко скажу! Жарко-о-о! - Он запрокинул голову и вдруг, жутко перекосившись лицом, откусил себе язык и с захлебывающимся воем выронил его изо рта, откуда тут же хлынул поток крови.
- О господи! - ахнула Чака, и тут же резкой болью отдался в ушах взорвавшийся под черепом сигнал аларма. Мистер Томпсон играл общую тревогу. Антип все-таки выдал их. Фактически, это означало провал Группы, и изменить тут что-либо уже невозможно.
И замер посреди горницы вскочивший на ноги Барт. И Старик тяжело дышал, обмякнув на лавке. И Липа колотила нервная дрожь.
А в самом застенке, где по беленому тесу стен метались багровые тени, застыл обомлевший, уронивший перо на стол Гаврюшка, да навалившийся грудью на пустой фонарь дьяк Ларионов вперился, хищно оскалясь, в суетившегося возле Антипа палача. Торопясь остановить кровь, палач разжал ножом у висящего без сознания Антипа зубы и, вытащив из жаровни железный крюк, не очень ловким движением прижег им обрубок.
Один боярин не потерял спокойствия и, обернувшись к застывшему с отвисшей челюстью Гаврюшке, потребовал: - Запиши. Диак Лучников. - И добавил, обращаясь сразу и к палачу, и к приставу: - В железа его. Да руки вправити не забуди. И знахоря пришлите. Нынча он нам без ползы, а до Болота должен дожити. Ано, - он лицемерно перекрестился, - како государь укажет.
Чака обвела комнату блуждающим взглядом. - Что же это? - жалобно прошептала она. - Папочка, - губы ее дрожали, - что же такое получается? Это же конец...
Стоявший рядом Лонч протянул руку и прижал ее к себе. - Не бойся, маленькая, - ободряюще сказал он. - Мы успеем уйти. Это еще не конец. Все в порядке.
- Смотрите, смотрите, - нетерпеливо перебил Старик. - Не отвлекайтесь!
- Лучников, Лучников... - бормотал Шереметев. - Сице тот ли, что в Новегороде бо? Нет, овамо Лутохин. Ано Лучникова не вспомню... Жалко, поздно ужо. Ну да завтра найдем, куды денется... Эй, Ивашка! - крикнул он громко. - Завтра мне доложишь - кто таков диак Лучников, да иде живеть. В Розряде сведаеш.
- Ну вот, - необычайно спокойно сказал с застывшим лицом Старик. Надо собираться.
- Вот черт! - выругался Барт. - Все пропало! Чака! Ты чего?!
Чака плакала. Не в силах сдержаться, она закрыла ладонями глаза, и только видно было, как кривятся губы, да капают на пол прозрачные капли.
- Ну-ну, - сказал Лонч. - Чего уставились?! - Он подошел к Чаке, снова обнял ее за плечи и повел к стене, шепча что-то на ухо.
Растерянные Барт и Лип смотрели на Старика. Тот, словно бы ничего не замечая, продолжал сидеть за столом, задумчиво глядя перед собой и барабаня пальцами по столешнице. Губы его шевелились.
- Старик! - дернул его за рукав Барт. - Чего сидеть! Давай решать. Что делать будем?
Старик поднял голову, оглядел Барта, Липа, Чаку с Лончем у стены.
- Что делать? - переспросил он. - Уходить, что же еще?
- А артель? - удивился Лип. - Как же артель?
- Артель? - Лонч отпустил Чаку. - Лип, мы же вчера еще решили. Я поеду туда, рассчитаю их, объясню, в чем дело. Они успеют уйти. Давайте собираться. Командуй, Старик!
- А чего командовать? - сказал Старик. - Ситуация - яснее некуда. Все проверить! Хоромы должны остаться - чтоб комар носу не подточил. Через час сбор здесь, за столом.
- Как через час! - воскликнул Лонч. - А ворота? Они же закроют ворота! Что нам проверять?! Мы же готовились к такому повороту. Все вылизано. Надо ехать, не медля. Ты часом не забыл, Старик, что мы лишились основного темпоратора? Запасной, между прочим, в лесу. Очень далеко.
- Лонч! - Старик поднял глаза. - Не суетись! Рогатки начнут выставлять самое раннее через полтора часа, как пробьют зарю. Мы успеем. За дело!
Сгущались сумерки. Уплывало за клети багровое солнце. Стоя во дворе, Старик смотрел, как Группа готовится к отъезду, как Лип с Бартом выкатывают каптан и впрягают в него лошадей, как мечется по терему Чака и таскает скудные пожитки Лонч.
Все были заняты делом. Возбужденные нависшей угрозой, они чувствовали особую собранность и, унимая лихорадочно мчащуюся по жилам кровь, аккуратно обшаривали все уголки и закоулки, оглядывали заранее подготовленную поклажу, тщательно подгоняли упряжь и осматривали копыта лошадей. Однако, рассчитывая возможные варианты, проверяя в последний раз систему сложения и беседуя по этому поводу с Мистером Томпсоном, все они вытеснили из своего сознания как уже абсолютно неважное и сам Земский приказ, где лежало сейчас бесчувственное тело Антипа, и знакомца их, молодого подьячего Гаврюшку.
А Гаврюшка между тем действовал. Сгибаясь и хоронясь в наползающей тьме, он бесшумно крался по-над стеной длинною сруба через двор приказа, там, где четверть часа назад двое стражников протащили под руки и швырнули в зловонную грязь опальной тюрьмы так и не пришедшею в себя Антипа. Присев у угла на корточки, он выждал, пока пройдет мимо, ворча и сплевывая, охраняющий тюрьмы караул, а потом метнулся к дверям.
Подкупленный им три дня назад сторож, к счастью, не успел еще запереть наружную дверь, и Гаврюшке не пришлось долю маячить на светлом фоне недавно срубленных бревен. Больно стукнувшись плечом о косяк, он мышью юркнул в притюремник. Сторож как раз только что затащил Антипа в отдельную клеть, где положено было держать шедших по государеву делу, и теперь укладывал его, подсовывая под голову тонкое поленце. Услышав звук задвигаемой щеколды, сторож отпрянул от Антипа, вскочил, резко хватаясь за нож, на ноги.
- Аз сице, аз, - хрипло проговорил Гаврюшка. - Эх, черт, беда, Фома, нескладно како...
- Да что, что случилося? - пугаясь, вопрошал Фома, бледнея лицом.
- Ты вот убо что, Фома, - сказал Гаврюшка, проходя в чуланчик. - Ты выйди, а? От греха. Мне доведатися надобе кое чево. Видиш, сиделец умом ослаб, язык скусил. - Левой рукой он ловко сунул сторожу в карман увесистую калиту. Почувствовав ее тяжесть, Фома осклабился, угодливо закивал.
- Конечно, конечно. Тебе вся воля. Никтоже видал? - осведомился он деловито.
- Кажись, никтоже. Ано ты тамо выстави на столе вино да индо разлей по чаркам. Пображничати аз пришед, аще что.
- Надобе его в железа...
- Да куды ж его в железа? Мало не мертвый.
Закрыв крепкую дубовую дверь, Гаврюшка отгреб сапогом мусор и стал на колени рядом с распростертым на полу Антипом. Найдя в кармане тряпочку, поплевал на нее и принялся оттирать окровавленный рот.
- Вот беда, вот беда-то, - бормотал он, растирая Антипу виски. Оглянувшись и увидев в углу бадейку с водой, он вскочил и, схватив ее, вылил на Антипа.
Плотник зашевелился, медленно открыл глаза, уставился на Гаврюшку тяжелым бессмысленным взглядом. Гаврюшка ждал, сидя на корточках. Наконец Антип узнал подьячего. В глазах его появилось затравленное выражение, а на лице отразилась мука. Из горла Антипа вырвался стон.
- Ну что же ты наделал! - воскликнул Гаврюшка с отчаянием. - Что те ты наделал-то! Ведь вси погибли. Тераз всех споимают! Ну бысть же сговорено, а?!
В левом глазу Антипа набухла и скатилась вбок одинокая слеза. Он пошевелился, собираясь поднять руку - и не смог. Рука со стуком упала на пол.
- Аз хе рече, рече зобе: вызволю. Дай срок - вызволю. Яко же ты? Послушал каво? Митька, выжига, да? Покажи, рече, а покуда с ними возятся, тебя на съезжую переведут. А там убо утечеш, да?
Антип замычал. Лицо его снова скривилось.