— Тебе все шуточки… — говорил Сова гораздо тише, чем ругался, …а я сейчас окочурюсь…
— Раньше надо было окочуриваться, — ответил Оскар. — Теперь я тебя вытащу.
— На себя посмотри, вытаскиватель… — по-прежнему тихонько посоветовал Тепанов.
— Успею еще. Как-нибудь… — Оскар опустился на колени рядом с раненым. — Что у тебя?
— Заливал балласт, пингвины налетели. Пока отбивался, разгонял, они у меня успели выдрать фунтов десять мяса… Ну, троих гадов я положил, вон там валяются…
И верно, чуть поодаль примерзли к окровавленному льду три мохнатые кучи. Оскар плюнул в их сторону: так велел обычай, да и веление души требовало; достал из аптечки на поясе вечный шприц, поискал на Тепанове живое место и сквозь костюм воткнул иглу в тело; затем достал пакет с «липучками» и принялся сверху вниз бинтовать…
Тепанов был мужик крепкий, и обычной дозы наркотика, положенной в таких случаях для обезболивания и отключения, оказалось маловато, чтобы сразу нокаутировать его организм.
— Спасибо, Оскар… Но я, наверное, все равно подохну. Прости… Это об мою балластину ты расшибся… Я когда с тварями возился, рычаг задел, ну, она и поползла… А облегченный буер потом сдуло прямиком в Трещину. Подфартило, короче, дальше некуда…
Ладно, угольками сочтемся. Полежи. Пока я шлюпку соберу.
— Нет, постой… Слушай, покамест я не сомлел… Вот здесь, — Сова коснулся поясной сумки, — мое завещание, отдашь дочери…
— Какой такой еще дочери?
— Моей… Она в городе живет… Дочка моя… Найдешь, ей отдашь.
— Сам отдашь.
— Возьми, слышишь, возьми!.. — Тепанов дернулся к сабле.
— Ладно, ладно, давай уж, — грустная ухмылка искривила губы Оскара, а то еще зарубишь своим ятаганом, как пингвина.
Оскар снял с раненого сумку, прицепил на пояс себе.
— Там, — Сова показал на сумку, — футляр, маленький такой, это тебе, возьми… Кроки… Там кроки… как найти библиотеку… их библиотеку… хорошо все-таки, что тебе отдавать приходится, а не кому другому…
— Ты бредишь, — спокойно сказал Оскар.
— Клянусь дочкой… Я в здравом уме. Я нашел библиотеку, Оскар, представляешь, я… Ежли подохну — кроки твои, и библиотека — твоя… Только отдай завещание, и не оставляй меня на съедение совам. И еще… приди на мои похороны, помяни мою грешную душу. И помоги… Помоги Сибил…
Он засыпал. Оскар разогнулся и только сейчас осмотрел самого себя. Ничего утешительного: костюм сбоку разодран, рана глубиной в полдюйма, по всей видимости, разорвал бок о фиксатор фонаря… Энергобрикет, слава Богу, цел. Но отопительные контуры костюма порвались, и медная проволока свисала из разрыва. Возиться с отоплением некогда, Оскар скрутил, срастил концы нескольких проводов, соединил проволоки, наскоро, и поверх всего этого беспорядка наклеил кусок липучки. Потом ощупал шлем. Фейсгард свезло набок, трубчатый гребень и вовсе снесло, но голова, похоже, не пострадала. Оскар ободрал с ног смятые наколенники и заковылял к буеру.
То, что ни о каком ремонте сейчас не стоит и мечтать, выяснилось с первого беглого взгляда. Оскар включил радиоответчик буера, достал с заднего сиденья игломет, сразу же подключил оружие к энергобрикету, ремень нацепил на плечо и забросил игломет за спину.
Первый приступ слабости Оскар ощутил, едва начав собирать шлюпку маленький буер из легких труб, с паршивыми коньками. Вообще-то дело было плевое, и если бы не рана, Оскар справился бы буквально за несколько минут; а тут еще засигналил энергобрикет на поясе Тепанова. Оскар вынул брикет, питающий фару, доковылял до раненого, взял его за воротник и потащил за собой к буеру. Тут слабость нахлынула волной, накатила всерьез, захлестнула, и пришлось даже осесть прямо на лед.
Наконец он собрал шлюпку, взвалил на нее обмякшего Тепанова, сменил ему брикет, собрался было лечь сам, но вспомнил о рулевом лезвии. Бросить его вместе с буером — означало вдребезги рассориться с кузнецом Вацеком. Морщась от боли, Оскар приподнял корпус, умудрился одной рукой снять обтекатель и открыть, отжать оба фиксатора, но все-таки достал узорное булатное лезвие.
Он лег на шлюпку, лицом вниз, сморщился, подмигнул своему отражению в ледяном зеркале, с которого порыв ветра на мгновение смахнул ледяную пыль, дотянулся до ручки фала и рывком вздернул парус. Но, ко всему прочему, заело стопор и пришлось дергать, дергать, дергать и дергать, пока парус не поддался, схватил ветер…
— Ну, ветер приняли, теперь выберемся, — Оскар толкнул локтем бесчувственное тело Тепанова. — Главное — не спрыгивай на ходу, Сова, договорились?..