Вместо «ы» писалась «и», как в украинском. Эта же буква «и» выполняла роль мягкого знака в конце слова. Часто «у» читалось как «о», а «з» как «ж». Звонкие согласные звучали глухо: «д» звучало как «т», «б», как «п» и т. д. почти как в современном русском.
Остановимся на двух заключительных строках надписи «А» — главной этрусской надписи на золотой пластинке из Пирги, найденной сравнительно недавно. В русской транскрипции получим: «Авил ени ака пулу мква». Перевод, полученный этрускологами из сравнения с рядом помещенным финикийским текстом, гласит: «Годы как звезды». Применим сформулированные правила этрусского письма. «Ени» — они. «Пулу» — поло, поле. «Ака» — яки, яко, как. «Мква» — маково (пропущены гласные, как это часто бывало в древних текстах). Получим перевод: «Годы они как поле маково». Подобные примеры не должны удивлять: словно ветви могучего дерева современные языки сходятся к общим корням, к общим истокам.
Примерно на месте первопоселенцев Чатал-Хююка обосновались хатты, затем хетты. Многие корни хаттских и хеттских слов перешли в славянские языки. Вот пример: медь по-хеттски называлась куваной. Корень этого слова остался в глаголе «ковать». Хаттское «свит» (свет) перевода не требует.
В хаттском языке есть важное слово «капрас». Его переводят как «леопард». Но это не просто леопард, а священный леопард. Корень «кап» остался в этрусском слове «капен — кепен» — жрец и в славянском «капище» — святилище. Священный леопард хаттов — наследие глубокой древности, роль его подобна ягуару у мифических атлантов, а также у майя и их далеких предков.
Именно этрусский язык наряду с хаттским и хеттским, по-видимому, помогает установить связь между русскими корнями. Этрусское «пуя, поя» — это поилица. «Пуин» (буйный) такого же корня и означает буквально «опоенный». «Пуя» напоминает и о богине — матери из Чатал-Хююка. «Торна» — дорога — указывает на глагол «торить», который так прочно вошел в современный язык, что выражения «торная дорога», «торить дорогу» не наводят на мысль о тавтологии.
Этруски — это, образно говоря, лист, оторванный от малоазийского, понтийского дерева. В этой связи можно вспомнить рутенов. И в «Слове о полку Игореве» упоминаются не венециане, а «венедици» — венедичи, венеды, тоже пришельцы из Атлантиды.
Память о катастрофе и страшном потопе осталась в этрусском слове «тупи». Если вспомнить, что мягкого знака тогда не было, а его функции на конце слов выполняла буква «и», а также что звук, изображаемый буквой «у», произносился близко к «о», это слово можно записать в русской транскрипции так: «топь». Означает оно потоп, кару, ведь по представлениям того времени потоп был карой божьей. Именно так произошли, по-видимому, русские слова «топь», «топить», «потоп», «утопленник» и др.
Конечно, звучание древнего слова, сходного по форме с современным, еще не обеспечивает сходства смысла. Возможно, так и обстоит, например, с глаголом «схин» — брать. Цепочка «схин — скин — сгин — сгинуть» указывает (правильно ли?) на иное значение.
Есть в этрусском языке трудное слово «лаутни». Перевод его по существу выполнен. Слово означает зависимую группу людей, рабов например. Есть и другие переводы этого термина: домочадец, вольноотпущенник, член семьи. Обратим внимание на звучание слова: лаутни — лаудни — людни — люди. Ясно, что буквы для звука «ю» не было, приходилось изображать его с помощью двух букв. Много позже слово это как бы вернулось в выражениях «люди графа» такого-то, «людская» и др.
В сложном термине «зилак мехл расенал» можно уловить уже знакомые созвучия. Перевод, по-видимому, должен звучать так: «предводитель силы расенов». Это соответствует и контексту. Некоторые исследовали — сторонники той точки зрения, что этруски не осознавали себя ни единым племенем, ни единым государством. Да, города этрусков — это скорее всего государства — полисы. Тем не менее этруски, основавшие двенадцатиградье, осознавали свое единство. У них существовал обычай вбивания гвоздя в стену храма (гвоздь по-этрусски «клувень» — «головень», потому что похож на головастика). Когда на стене храма не останется свободного места от вбитых гвоздей, народ этрусков, по их собственным поверьям, должен исчезнуть.
В большинстве своем этруски — простые «лаутни»: пахари, мастеровые, моряки, строители. Рисунки на зеркалах отражают глубокое и точное проникновение в психологию человека. Они показывают также, что этруски ценили юмор. На одном из рисунков молодец утолил жажду из фонтана, выполненного в виде головы льва, из пасти которого бьет струя воды — она заменяет зверю язык. Герой сцены говорит льву: «Хед еле!» (Иди следом за мной!) Каменный зверь отвечает: «Тиге се!» (Тяни это (струю воды)!)