Здесь очень важно было не пережать, но он вовремя понял это и не пережал. Видимо, поэтому Пров мгновенно подчинился его спокойному голосу и, оставив Чаку, отступил в сторону. И тогда Григ поднял ее на руки и понес к двери.
«Вот и все, — потерянно думал он. — Они погибли. Проклятый Контакт! Чака как чувствовала…»
Он сошел с крыльца, положил Чаку на траву.
— Томпсон! — позвал он, растирая ей виски. — Что же ты?!
— Сейчас… — донеслось издалека. — Запредельное торможение. Очень трудно выводить.
«Контакт! — думал Григ. — Кровавый Молох! Вся Программа такая. Вот и еще четверо. И Джой. Лучше бы уж меня… Что я жене Барта скажу? Если бы удалось выйти на Контакт! Тогда хоть все не зря. Все не зря…»
Чака вздрогнула, выныривая из глубокого омута, и открыла глаза.
— Григ… — вырвалось у нее.
Потом она напряженно пожевала губами — видимо, Мистер Томпсон парализовал ей за это язык.
— Отец… — услышал Григ несвязную цепочку мыслей. — Где я?..
Наконец взгляд Чаки стал осмысленным. Она пошевелилась, стараясь привстать на локте. Григ приподнял ее, привалил к стене сруба.
— Что бысть со мною? — спросила она. — Аще чувства лишился?
Григ молча кивнул.
— Отец… — прошептала Чака.
— Он, кстати сказать, жив, — сообщил Мистер Томпсон. — В данный момент находится в забытьи, что является следствием болевого шока. Предполагаю, что он скоро придет в себя.
— Как скоро? — спросил Григ.
— Я работаю, — ответил Мистер Томпсон уклончиво.
Чака протянула руку.
— Помози мне стати, — попросила она.
Поддерживая ее за талию, Григ вернулся в избу.
— Сомлел парнечек, — объяснил он. — Зело многа вся.
Пров смотрел сочувственно. К Чаке протянулась рука Митяя с ковшом.
— Выпей, — предложил он. — Легчае буди.
Чака отхлебнула, поперхнулась и закашлялась, хватая воздух.
— Мы готовы, — объявил Григ. — Продолжим ли, братие?
Пров выждал, оглядывая каждого, потом утвердительно качнул головой.
— На колени, братие. И да пребудет с нами мудрость Аваддонова!
Выждав, пока все снова окажутся в круге, Пров опустился на колени перед братиной.
— Оговакул то сан ивабзи! — возгласил он, плюнув в воду. — Иенешукси ов сан!
Григ, десятки раз просматривая запись, неплохо выучил перевернутый «Отче наш» и мог без усилий подтягивать Прову вместе с остальными. Трудность была в другом. Пров на этот раз перевирал совсем другие слова, и Григ больше всего боялся оказаться точнее мистагога.
Напуганный неожиданным обмороком Чаки, он старался теперь не выпускать ее из виду. К счастью, сейчас Чака стояла практически рядом с Провом, хоть и с другой от Грига стороны. Так что ему легко было следить за ней. Впрочем, она, кажется, сумела взять себя в руки, кланялась истово и подпевала весьма умело, всем своим видом олицетворяя бесконечную преданность и всепоглощающее благоговение.
— Приидете, вси искуснии человеце и благонарочитии в разуме, — пели теперь артельщики. — Почюдимся великия мудрости и сподобимся…
Что ждало его и что предстояло ему в течение ближайшего часа? Он не думал, не мог думать о Старике и стрельцах, начисто вытеснив из сознания всякое напоминание о них. Контакт — вот что стальной пружиной сжимало его мышцы, натягивало нервы, напрягало волю. Запись он помнил в деталях. Отсвет огня из печи, и вдруг, прямо из треугольника, из дощатого пола огненный столб, словно фонтан из ада. И внутри — Он, похожий на негатив ангельского лика, проступающего из огненного сияния. Черный, слегка размытый, неподвижный силуэт. С длинным туловищем, руками, ногами и заметно вытянутой вверх головой. Считанные минуты оставались до заветного мига, и шел уже в голове предстартовый отсчет, наполняющий тело нервной горячкой, опаляющий губы огнем тревоги. Впрочем, из-за Чаки начало мистерии сдвинулось. Повлияет ли это теперь на время появления столба?
— Даждь нам силу и ума просветление, благодать и славу во всю землю, — пели артельщики. — Кумара, них, них, запалам, бада. Эшохомо, лаваса, шиббода…
Какую, обещанную и ему, власть над всем сущим они обрели? И какими тайнами владели? Скорее всего, не было у них ничего, кроме горячего желания проникнуть за горизонты обыденного, прикоснуться к тому сверхъестественному знанию, во имя которого губили свои жизни алхимики всех времен и народов. И все-таки столб — он ведь существовал. Он был в этом мире! Откуда? На этот вопрос им с Чакой и предстояло теперь ответить.