— Куды? — спросил Григ.
— Перве убо пол круга на шуе, после круг на десно, после круг на шуе и пол круга на десно… Штоб моровая язва пожроша тобе с потрохы!
«Здорово, — подумал Григ. — Как перстень ни одень, последовательность сохраняется».
— Что бо после? — спросил он.
— По том молитва.
— Ин чего буде?
— И тогда бо Он приидет. И свершится великое. И единый князь буде суд судити, и мертвые восстанут и припадут, и воздастца комуждо по делом его…
Григ понял, что основное он получил.
— Начинаю, — сообщил он Гному.
К его удивлению, коронка с камнем ходила легко. Полкруга, круг, еще круг и еще полкруга. И едва он вернул камень в исходное положение и запел, как дрогнула тьма и разом, словно из-под земли, возник огненный столб с знакомым, по-прежнему неподвижным черным существом.
— О — о — о! У — у — у! — завыл Пров, рывком перекатываясь со спины на бок, лицом к столбу. — Пощади, Владыко! Сице мерзкый и нечистивый взял бысть у мене дар Твой и хощет похытити дабы им владети. Ан ми бо оставити на поругание и растерзание. Покарай его, Владыко, аз же служил Ти верно…
Существо в столбе не двигалось.
— Зане же, мочно призвати его в каждое время? — спросил Григ.
— Да. Буди ты проклят! Но не пользуй его часто. Ан, обаче, пользуй! Пущай увидят тебя враги Князя истиннаго и лучеобразнаго, и разорвут на части, и бросят псам, о — о — о, ненавижу!
Григ еще раз осмотрел фигуру в столбе. Если бы знать, что ее появление не зависит от времени и места… Все могло бы быть иначе!
— Как его убрали? — спросил он.
— Вново нажми на камы.
— И все?
— И все. А тобе мало, блондин сын, волк в шкуре человечьской, буди ты проклят!
Григ нажал на камень. Столб продержался еще секунду и так же беззвучно и бесследно, как и в прошлый раз, исчез. Григ огляделся. Мрак вокруг костра, казалось, стал еще гуще, и ни звука кроме шороха ветвей и шелеста листьев не доносилось из чащи.
«Неужели это все? — с отчаянием подумал он. — Только голографическое изображение, простая картинка из проектора?! И ради одного этого… Да нет же! — одернул он себя. — Ведь голова повернулась! Значит, это нечто существует реально. Пусть не в столбе, пусть где-то. Но оно ответило на призыв. Тогда где же они? Почему тянут?»
— Ин же что, — размышляя о природе посылаемого перстнем сигнала, поинтересовался он. — Князь ваш николиже не вышед к вам?
То, что он услышал в ответ, заставило его опуститься на землю рядом с Провом.
— Он — несть, — отвечал Пров. — Раз бысть — нанесло к нам бесов. Юркие тако, цепляют нас глупьем. Кто да что. Будто сами не ведят. Аз их шуганул, зане не мешали службу вести. Владыко же убо в тот раз не удостоил. А сет дни Он тобе узрел, оборотень! Буди ты проклят!
— Бесов?! — воскликнул Григ. — Ан когда же се бысть?!
— Да почитай, ныне назад тому с полу год. Тогда мы в Смоленске амбар гостю фряжскому збудовали. Он с Литвы сошед, да в Смоленске сел. Фрязин его звали. Михайла Фрязин. Спесивый. Рожа — во!
Григ почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо. Не в силах унять волнение он вскочил на ноги. Оказывается, Контакт уже состоялся. Те, кого он ищет, были здесь! Они вышли на Контакт и поняли, что осуществлять его не с кем. А что, если второй попытки не будет?!
«Нет, сказал он себе, — не верю. Они приняли передачу и подали знак. Значит, они появятся. Хотя, впрочем, теперь можно отправиться и в Смоленск».
Он скосил глаза на бормочущего что-то Прова. Пора было кончать. Все, что нужно, он уже выяснил.
— Ин ладно, — сказал он, нагибаясь над продолжающим сыпать проклятиями архонтом. — Доволно те…
— Ты чего?! — испугался Пров. — Што аз тобе сделалто? Мы ж тя яко брата…
Не отвечая, Григ вытащил все шприц — тюбики, сделал шаг к костру, отыскивая маркировку седуксена. Найдя нужный, он медленно повернулся к Прову и, глядя на оскалившегося архонта, вдруг снова вспомнил о Чаке.
Шесть лет, проведенные им в Дальнем Поиске, приучили его без дрожи всматриваться в пустые глазницы смерти. Непознанное всегда требовало своих жертв, и многие из тех, с кем сводила его в решительных и быстрых десантах судьба, так и остались навсегда в космосе, чтобы другие, ворвавшись в пробитую ими брешь, смогли добиться победы.
Гибель четверых Наблюдателей тоже относилась к таким тяжелым, но практически неизбежным потерям, была привычной данью, ежегодно выплачиваемой человечеством на его крутых и дерзких дорогах. Понимание этого и помогло Григу сдержаться и не выдать себя ни одним движением, когда он, стиснув зубы, глядел на ужасную смерть своих товарищей. В конце концов, они были мужчинами, самостоятельно принимающими решения и, стоя, встречающими опасность, чтобы бороться с ней до самого конца. Но Чака… Чака не была предназначена для сражений. Она должна была жить. Однако она тоже умерла.