— Майор… Черт побери, Захарыч! — воскликнул он в тон пришельцу, шагая навстречу.
— Не узнал, черт медицинский, — рокотал Петр Зимников, крепко обнимая хирурга и стуча его по спине своими железными лапами. — Ну что же ты, как будто и не служили вместе…
— Ну, извиняй, — оправдывался медик, отступая на шаг, всматриваясь в знакомое и одновременно чужое лицо командира. — Ты сам на себя не похож.
— Это да, — поскучнел Зимников, он поднял руки на уровень глаз и посмотрел на них, как в первый раз. Теперь стало видно, что кистей у него нет, а из рукавов свободной теплой пижамы выглядывают крючья, похожие на никелированные садовые грабельки. — Что не похож, это точно.
— Да чего же мы стоим, — спохватился Поволоцкий. — Давай-ка внутрь.
Пятигорский государственный санаторий раскинулся у горы именующейся Машук и сам носил название «Машук», обличавшее богатую фантазию какого-то чиновника. По сути это был не просто санаторий, а целый комплекс, объединивший курорт, здравницу и центр реабилитации для военных. Как способный к самообслуживанию и не нуждающийся в круглосуточном наблюдении, Александр Поволоцкий занимал однокомнатный номер с собственной кухней и санузлом. Впрочем, еды в «доме» он не держал, предпочитая столовую, зато подвесной шкафчик над столом заполняли коробочки и мешочки с разнообразными травами — хирург верил в могущество официальной медицины, но не гнушался и природными средствами. Благо, на городском рынке торговал один хитромудрый старичок, уже более полувека собиравший полезную окрестную растительность.
Забулькала вода в чайнике, критически обозрев свою кладовую, Поволоцкий выбрал банку с травяным сбором на основе мяты.
— Чайку бы?.. — почти робко попросил Зимников.
— Это лучше, — исчерпывающе и кратко просветил его хирург, щедро отсыпая в заварник пахучее «сено».
— А ведь действительно лучше, — согласился Петр Захарович к концу первой чашки. Процесс пития занял немало времени, подхватывать емкость приходилось обоими крючками, одним под донышко, другим прижимая сверху. И пить малыми глотками, с осторожностью. Поволоцкий не унижал сослуживца предложением помощи, прихлебывая свой настой мелкими глотками. Только сейчас Петр Захарович отметил, что каждое движение медик выполнял как неопытный подводник-монтажник, управляющий строительным манипулятором. Провести — зафиксировать — взять — зафиксировать — поднять — зафиксировать — приблизить — зафиксировать. Все под контролем зрения.
Только после того как Зимников допил, хирург налил еще и спросил:
— На ревиталку?
— Нет, сейчас ее уже почти не делают, слишком долго, — отозвался Зимников, постукивая металлом по столешнице. — Поставят протезы с приводом, полная замена, пока удалили все пораженные и иссеченные ткани. Буду ходить как Горыныч, с железными когтями.
— Куда потом? — спросил Поволоцкий, решив умолчать о том, что по статистике примерно в двадцати процентах случае организм отторгает витапротезы конечностей.
— А все туда же, — произнес Зимников. — После излечения — обратно, в действующие войска. А пока пишу доклады в обобщения опыта столкновений. Очень большой дефицит командных кадров, почти никому не дают отставку, даже таким как я. Быстро подштопать и в строй. А ты-то как?
Хирург проследил направление его взгляда и с невеселой ухмылкой провел ладонью по голове.
— Настоящий абрек, — протянул Зимников.
Медик всегда выделялся среди коллег бородой и шевелюрой «на грани нарушения устава». Борода осталась при нем, но вместо черной с легкой проседью гривы теперь светился отраженным светом гладко бритый череп. Сейчас хирург и в самом деле напоминал Хаджи Мурата из недавней экранизации.
— Контузия, — пояснил Поволоцкий. — Мозги на месте, но координация ушла, охлаждение головы — сразу спазм.
— Прогноз?
— «Прогноз неопределенный», — сделав зверское лицо, процитировал кого-то хирург. — Массаж, лечебные грязи, упражнения на координацию. То есть, общеукрепляющая терапия. Травки разные пью, не могу сказать, сколько от них пользы, но вкусные, и тоже вроде как общеукрепляют. Доктор Терешин по какой-то хитрой восточной методе иголками колет, что удивительно — вроде бы эффект есть. После — комиссия, смотреть, оклемался организм или нет. Пока динамика положительная, то бишь, от перемены погоды не падаю, а просто на стенку лезу. И ложка из руки вылетает не чаще раза в три дня.
— Мдя… — протянул майор. — Невесело. Получается, мне с моими хваталками еще повезло.
— Отчасти. У тебя, если не будет отторжения, функциональность более-менее сохранится. Ну, там еще моторику откалибровать надо, но это решаемо. Приказ подписать, линию на карте провести, делать разные героические жесты — это и протезами можно. А я без тонкой координации — просто… фершал. Крючки держать[4].
4
Т. е. выполнять простейшую работу при операции, собственно, держать крючки, которыми растягивают рану. На эту задачу часто ставят студентов старших курсов или, при недостатке персонала, толковых фельдшеров.