— Простите, простите! Стыдно сказать, заблудился! — с ходу покаялся на прекрасном русском языке вошедший. Он был полной противоположностью широкому Шафрану и жилистому Крамневскому, маленький, круглый как Шалтай-болтай, да еще и в костюме, самом настоящем, даже с галстуком. Подводники, одетые как обычно — в свободные комбинезоны с множеством карманов, удивленно воззрились на галстук. Костюм смотрелся бы уместнее в управленческом блоке, в парке развлечений, но никак не здесь, в сердце комплекса эллингов и ремонтных доков.
— Ну да, ну да, — пояснил Хейко Салинг, перехватив их взгляды. — Я прямо с «лифтового» батискафа, времени в обрез, надо еще успеть на «Звезду Франка».
Он уселся на свободный стул, искоса, с плохо скрываемым нетерпением взглянул на папку под рукой Крамневского.
— Это оно? — с жадным любопытством спросил представитель заказчика.
— Да, — Илион придвинул папку к Салингу.
— Быстро, очень быстро, мы не ожидали, — прокомментировал тот, перелистывая тощую стопку листов, исписанных попеременно мелким четким почерком Крамневского и размашистыми каракулями Шафрана. — Не получилось?
— Почему же, — удивился Илион. — Не получилось бы, так и не передали бы ничего.
— Все в лучшем виде, — добавил Шафран.
— Но… как?.. — Шалтай-болтай едва не выронил доклад, его глаза округлились. — Я то думал, вы затребуете оборудование и доплату…
— Господин Салинг, — веско заметил Крамневский. — Ваше руководство не умет строить субмарины, но в одном ему не откажешь, оно знает к кому обратиться за помощью, когда опытный образец, раз за разом начинает немного тонуть. Поскольку мы здесь неофициально, так сказать, по просьбе добрых друзей, то и поработали без лишних бумаг, согласований и прочей канцелярщины.
— Я думал, хотя бы рентгеновский дефектоскоп… — растерянно произнес Салинг.
— Вот наш дефектоскоп, — Шафран постучал по столу чашкой стетоскопа. — Большего и не надо.
— На самом деле все достаточно просто, — пояснил Крамневский потерявшему дар речи толстячку. — Мой коллега обладает очень большим опытом и знает самую страшную тайну механиков — все беды от вибрации.
— Вибрация, — загипнотизировано повторил Салинг, не в силах оторваться от стетоскопа, казавшегося игрушкой в волосатой лапе Шафрана.
— Да, — любезно продолжил Илион. — А я, как капитан-испытатель, знаю самую страшную тайну проектировщиков — новые проекты, как правило, губит не отсутствие денег, а жадность. Поэтому если что-то вдруг начинает тонуть, то надо искать — на чем сэкономили и что вибрирует не как положено. И мы нашли.
— Бракоделы, — ехидно вставил Шафран.
— Конечно, идея красивая — взять корпус от одного проекта, сунуть туда ходовую от другого, немного пошаманить с юриспруденцией — и патентные ограничения обойдены, субмарина на ходу, не надо ничего заказывать у серьезных людей за большие деньги. Только корпус французский, школа «длинное и тонкое», а ходовая от немцев, у них все рассчитано на укороченные и широкие контуры. Чтобы компенсировать это, вам пришлось удлинить вал почти на пять метров, заменить винты, да наверняка еще и на функциометре сэкономили — обсчет получился никудышный. И общая геометрия всей конструкции пошла к черту. У нас бы это назвали «впихнуть невпихуемое».
— Я запомню, — пообещал Салинг, он оправился от шока и слушал предельно внимательно, как прилежный ученик перед учителем. — Продолжайте.
— Дальше все совсем просто. На первых запусках все работало нормально, затем детали «пообтерлись», корпус резонирует, и вал начало болтать. Незаметно, но достаточно ощутимо для всей конструкции, которая, как мы помним…
— Впихнута невпихуемо, — вставил Салинг, и даже сердитый Шафран уважительно покачал головой, отдавая должное сметливости человека в костюме.
— Именно, — порадовался Илион. — Вы все хватаете на лету. Когда совмещаются небольшой износ, ход выше десяти-двенадцати узлов и давление на корпус где-то от десяти мегапаскалей — вал уже просто «бьет», а еще и шестерни передаточного механизма идут вразнос, далее общий перегрев и — аварийная продувка, «всем к всплытию».
— Все это вы вычислили с помощью… — Салинг уважительно указал на стетоскоп.