— Просто ты пить не умеешь, — спокойно ответил Лендер и продолжил заниматься своими делами.
Не смотря на то, что он был владельцем бара, сам Фарн, никогда и не пробовал алкоголь, разве что для дегустации новых напитков для бара, да и сам по себе алкоголь у него вызывал отвращение. Его отец часто выпивал и колотил любимого сына, иногда до такой степени, что тот не чувствовал собственных частей тела. Все это отвращение подкрепляло знание о том, что после ночного похмелья, чувствуешь себя хуже некуда, и как итог, отпугивало его еще больше.
— Э-э-э?! — протянул Чен. — Да будто ты умеешь!
— Нет, не умею. И уметь не хочу, — Лендер поставил последнюю кружку, из которой и пил Чен, на полку и, взяв в руки бадью, вышел через заднюю дверь на улицу, оставив старого знакомого наедине с самим собой.
Чен, немного посверлив дверь за которой скрылся Лендер взглядом, встал со стула и, пошатываясь, подошел к стойке. Подойдя, он положил на нее медную монету и также пошатываясь, покинул заведение.
Вернувшись, Лендер убрал бадью под стойку, сухой тряпкой, которая находилась под рукой, он вытер столы, после чего взял ключи и старенькую шляпу, которую путешественники с земли, изредка заглядывавшие в его бар, называли ковбойской и в висевшем рядом со стойкой зеркалом проверил, не сильно ли у него отросла щетина. Проведя все эти действия, он вышел на улицу и закрыл дверь на ключ.
Выйдя из бара, он почувствовал легкую боль в суставах, появившуюся после целого дня на ногах. «Староват я уже» — подумал он, слегка встряхнув ногами, чтобы притупить боль.
Окинув покинутое здание взглядом, Лендер медленно пошел по улице, начиная тем самым свою вечернюю прогулку, которые, как уже упоминалось выше, он сильно любил. Он никогда точно не мог сказать, почему именно он так любил гулять по ночным улицам города, но всегда знал, что это ему нравится.
Бар находился в самом центре Верендела, поэтому помимо моряков, сюда время от времени, заглядывали и обычные люди, желавшие выпить.
Центр города этот, был довольно не замысловат. Несколько улиц, которые пересекались в одном месте, а на их пересечении была площадь. Нельзя было назвать эту площадь слишком уж большой, да и маленькой, в общем-то, тоже, скорее обычной.
Она была вымощена все той же брусчаткой, что и дороги, а прямо посередине стоял большой белокаменный фонтан, который давно бы уже был бы серым, если бы его каждую неделю не натирали до блеска.
Вокруг фонтана стояли скамейки, сделанные из многолетнего дуба или сосны и покрытые лаком, а также клумбы, такие же белокаменные как и фонтан, в которые были посажены невысокие цветы.
По всему периметру площади, находилось множество фонарей, каждый фонарь стоял около своего заведения. Был фонарь и около заведения Лендера. Высокий, на толстом, но полом свинцовом столбе, который был одним концом зарыт в землю. Фонарь находился на высоте примерно двух взрослых мужчин, если бы они встали на головы друг другу.
Находясь столь высоко, он с легкостью мог бы в одиночку освещать всю площадь, а учитывая то, что их было много, казалось, будто на дворе уже не поздний вечер, а все еще полдень.
Идя по одной из улиц, самой наименее освещенной из всех. Лендер оглядывал до боли знакомые ему здания.
Такие же, не особо большие дома, как и бар самого Фарна, были по всему Веренделу. И чем дальше ты уходил от центра города, тем их становилось больше.
Верендел, был все еще относительно новым городом, а потому, дойтииз любой точки до его края, можно было, не прилагая особых усилий, примерно за час.
Пройдя последнее здание на улице, Лендер покинул границы города и теперь мог спокойно видеть реку, к которой все это время стремился.
Раньше, когда он еще был молодым, он любил смотреть по вечерам на эту самую реку, именующуюся Мариньеттой, в честь некогда утонувшей в ней девушки. Делал он это и теперь, смотрел пристально, и течение его завораживало, однако, по его словам, мерзкий город, мешал ему спокойно ее лицезреть, ведь приходилось идти аж за черту города, чтобы это сделать.
Смотря на реку, Фарн постоянно вспоминал какой-нибудь случай и прокручивал его в голове. Чаще всего он вспоминал постояльцев своего бара.
Не сказать, что они были какими-то особенными, но многие оказывались довольно болтливыми и частенько завязывали с Лендером разговор о чем-нибудь.
Довольно часто, поднимался вопрос о том, что Лендеру уже сорок, а он все еще не женат, детей нет, да и на примете никого не имеется.
На такие вопросы Фарн обычно просто отмахивался, говоря, что никого еще не нашел, но бывало зимними вечерами сидел у камина, что был на втором этаже, и молча смотрел на пламя, осознавая то, что он одинок, от чего его одолевала тоска.
Сам он никогда не пытался найти себе невесту или что-то в этом духе. Из-за пьющего отца все его детство прошло за управлением бара, а после того, как отец умер, он и вовсе закрылся в себе.
Некоторые девушки пытались пробить этот барьер и пробраться к нему в душу, но тот наотрез отказывался их пускать и потому, вскоре, желающих и вовсе не осталось.
Однако Лендера это никогда сильно не заботило и поэтому, вне тех самых зимних вечеров перед камином, он был таким же, каким и всегда. Слегка угрюмым барменом, который как маленький ребенок с упоением слушал истории старых моряков.
Лендер посмотрел на наручные часы. Время было уже начало первого, а потому он решил, что стоит уже идти домой. Развернувшись, он пошел назад, шагая все по той же слабоосвещенной улице.
Оглядывая все вокруг уже во второй раз за день, Фарн заметил один недочет. Хотя еще бы он его не заметил, ведь этим недочетом был целый закоулок, которого он, зная наизусть всю улицу, никогда раньше не видел.
Да и странно это было. В Веренделе все дома были расположены в плотную друг к другу, так меньше материалов уходило на постройку, да и домов можно было уместить больше, чем если оставлять между ними место.
Здесь же, между домами был не просто зазор, а целая маленькая улица, которой Лендер, никогда раньше не видел.
Не заинтересовавшись находкой, Фарн проигнорировал было закоулок и прошел мимо, но как только тот остался позади, он решил обернуться и еще раз проверить, не показалось ли ему, в конце концов, мало ли что может ночью привидеться.
Но переулок был на месте, все также черной дырой торчал меж двух домишек. Однако что-то с этим переулком было не так. В этот раз Лендеру показалось, что из него исходит какой-то звук.
Заметив это, его начал одолевать небольшой интерес. Не сказать, что он был из людей, которые любили совать свой нос, куда ни попади, но в данный момент, ему почему-то очень сильно захотелось узнать, что же все-таки это за пространство между домами, взявшееся из ниоткуда.
Он сделал несколько шагов и оказался около входа в закоулок, в котором он не видел совершенно ничего. Казалось, будто он полностью поглощает весь свет, который проникал в него.
Резко Лендера пробрала дрожь, которая мельком пробежала по всему его телу, однако его это не побеспокоило, интерес взял свое, и он вошел в переулок.
Стоило ему ступить на маленькую темную улочку, как каменные стены за его спиной ожили и перегородили вход.
Фарн уставился на кладку, которая теперь была сплошь за его спиной. Никакого прохода, как было раньше, только непроходимые стены.
«Магия» — подумал он, ощупывая стену.
Не сказать, что Лендер хорошо в ней разбирался, но тут не понять было сложно. В конце концов, камни не живые и сами по себе не движутся.
Он повернулся и посмотрел вперед, в темный переулок, конца которого, не было видно даже близко. Его снова пробрала дрожь.
Слегка пошатнувшись и, с трудом преодолевая резко охвативший его страх, Лендер пошел вперед. Трусом, назвать его было сложно. Но когда что-то в твоей сверх размеренной жизни выходит за рамки, становится не по себе. Именно это он и ощущал — страх возможных перемен.
Пройдя всего несколько метров, Фарн обернулся было назад, чтобы проверить, не открылся ли случаем проход, но увидел лишь все туже каменную кладку.