– Но…
– Необходимо, чтобы ты это понял! – воскликнул Дамблдор, поднимаясь и начиная расхаживать по комнате. Его сверкающая мантия развевалась сзади. Гарри никогда не видел его таким взволнованным. – Пытаясь убить тебя, Волдеморт сам выбрал того одаренного человека, сидящего сейчас передо мной, и дал ему инструменты для работы! Волдеморт виноват в том, что ты мог чувствовать его мысли, его желания. Он виноват даже в том, что ты понимаешь змеиный язык, на котором он отдает приказы… И все же, Гарри, несмотря на твою способность понимать мир Волдеморта (дар, за который любой Пожиратель Смерти не преминул бы убить кого угодно), тебя никогда не интересовала Темная магия. Ты никогда, даже на одну секунду, не выказал желания стать одним из приспешников Волдеморта!
– Естественно, нет! – возмутился Гарри. – Он убил моих родителей!
– Проще говоря, ты защищен своей способностью любить! – повышая голос, произнес Дамблдор. – Это единственная защита, которая смогла заставить тебя отказаться от соблазнительной силы, которую мог предложить тебе Волдеморт! Несмотря на все искушения, все страдания, которые ты вынес, твое сердце остается таким же чистым, как и в одиннадцать лет, когда ты посмотрел в волшебное зеркало, отображавшее лишь самые заветные желания и показавшее тебе лишь способ обмануть Волдеморта. Именно это, а не богатство или бессмертие. Гарри, ты хоть понимаешь, как мало волшебников могли бы увидеть то, что увидел ты в том зеркале? Волдеморт должен был еще тогда знать, с чем связался, но он не имел об этом ни малейшего представления! Но сейчас он это знает. Ты проник в разум Волдеморта, не причинив себе вреда, тем не менее он не может завладеть тобой, избежав смертельной агонии, что он и почувствовал в Министерстве. Я не думаю, что он понимает, почему, Гарри. Но когда-то он так сильно желал разорвать свою душу, что ни на секунду не задумался над тем, какой несравненно большей силой обладает незапятнанная и целостная душа.
– Но, сэр, – сказал Гарри, пытаясь звучать убедительно, – это все в результате ведет к одному и тому же, разве нет? Я должен попытаться убить его, или…
– Должен? – переспросил Дамблдор. – Естественно, тебе необходимо это сделать! Но не потому, что так сказано в пророчестве! Только потому, что ты сам никогда не будешь жить спокойно, пока не убьешь его! Мы оба знаем это! Представь себе, лишь на секунду, что ты никогда не слышал пророчества! Как бы ты сейчас относился к Волдеморту? Думай!
Гарри посмотрел на Дамблдора, нетерпеливо меряющего шагами кабинет, и стал размышлять. Он думал о своей матери, об отце, о Сириусе. Он подумал о Седрике Диггори. Он подумал обо всех ужасных поступках, совершенных Волдемортом и вдруг почувствовал нарастающий жар в груди, который, поднявшись вверх, иссушил его горло.
– Я хочу покончить с ним, – тихо произнес Гарри. – И я всегда буду этого хотеть.
– Конечно, ты этого хочешь! – вскричал Дамблдор. – Видишь, пророчество не означает, что ты обязан что-то сделать! Но оно заставило Лорда Волдеморта отметить тебя как равного себе… Другими словами, ты можешь сам выбрать свой путь, не обращая внимания на пророчество! Но Волдеморт продолжает действовать по его указке. Он и дальше будет охотиться за тобой… Что, естественно, приведет к тому, что…
– Один из нас умрет от руки другого, – сказал Гарри. – Да.
Он, наконец, понял, что так старательно пытался объяснить ему Дамблдор. Разница такая же, как между тем, если бы тебя вытащили на арену для смертельной схватки, и тем, если бы ты сам с высоко поднятой головой вышел на поле битвы. Некоторые люди, возможно, сказали бы, что между этими двумя путями выбор невелик, но Дамблдор знал «И я тоже знаю!» – подумал Гарри с приливом гордости. – И мои родители знали, – что это совершенно разные вещи.
Глава 24
Уставший, но довольный своей ночной работой, Гарри на следующее же утро, во время урока Заклинаний, рассказал Рону и Гермионе обо всем случившемся (предварительно напустив на всех сидящих рядом заклинание Муффлиато). Оба они были весьма впечатлены тем, как он сумел выманить у Слизхорна память, и были явно напуганы, когда он рассказал о Хоркруксах Волдеморта, и об обещании Дамблдора взять Гарри с собой, когда он найдет следующий.
– Вау! – Сказал Рон, когда Гарри, наконец, закончил свой рассказ; Рон непроизвольно махал своей палочкой по направлению к потолку, совершенно не обращая внимания на то, что он делает. – Вау! Ты в самом деле пойдешь с Дамблдором… И попытаешься уничтожить… Вау!
– Рон, ты устроил снегопад. – Терпеливо сказала Гермиона, хватая его за запястье и отводя его палочку прочь от потолка, с которого, действительно, начали падать большие белые хлопья. Гарри заметил, как Лаванда Браун, сидящая за соседним столом, впилась в Гермиону красными глазами, и та немедленно отпустила руку Рона.
– Ах, да. – Рон с изумлением взглянул на свои плечи. – Извините… Выглядит, как будто у нас всех ужасная перхоть…
Он стряхнул несколько хлопьев фальшивого снега с плеча Гермионы, и Лаванда разрыдалась. Рон, выглядевший чрезвычайно виноватым, отвернулся от нее в другую сторону.