– Но сэр…, отчаянно начал Гарри, – Квиддич… последний матч…
– В десять часов, – прошептал Снейп с едкой улыбкой, обнажающей его желтые зубы. – Бедные Гриффиндорцы… я боюсь, в этом году их ждет только четвертое место…
И он покинул туалет, не сказав больше ни слова, оставив Гарри смотрящим на себя в расколотое зеркало. Он был уверен, что теперь чувствовал себя перед матчем хуже, чем когда-либо Рон в своей жизни.
– Не буду говорить тебе «я же тебя предупреждала», – часом спустя ворчала Гермиона.
– Оставь его, Гермиона, – раздраженно ответил Рон.
Гарри не пошел на ужин, у него пропал аппетит. Он только что закончил рассказывать Рону, Гермионе и Джинни о том, что случилось, хотя в этом не было особой необходимости. Новость распространялась очень быстро: очевидно, Плакса Миртл, чувствовала своим долгом появиться в каждом туалете в замке и рассказать произошедшую историю. Малфоя уже навестила в больничном крыле Пенси Паркинсон, без остановки поносившая Гарри направо и налево, а Снейп уже успел рассказать учителям, что произошло. Гарри был вызван из общей гостиной, чтобы пережить пятнадцать ужасно неприятных минут в компании профессора МакГонагалл, которая сказала, что ему еще повезло, что его не исключили, и что она полностью поддерживает отработку наказаний у Снейпа каждую субботу до конца года.
– Я же говорила тебе, что что-то не так с этим Принцем, – не могла остановиться Гермиона, – И я оказалась права, не так ли?
– Нет, не так, упрямо сказал Гарри.
Ему было плохо и без нотаций Гермионы, – выражение лиц у Гриффиндорской команды, когда он сказал им, что не сможет играть в субботу, было самым худшим наказанием. Он чувствовал, как Джинни смотрит на него, но не посмотрел в ответ, он не хотел увидеть злость или разочарование в ее глазах. Он только сказал ей, что она будет играть на месте Ловца в субботу, а Дин вернется в команду как Охотник на ее место. Возможно, если они выиграют, Джинни и Дин помирятся от радости после матча… Эта мысль врезалась в Гарри как ледяной нож…
– Гарри, – продолжала Гермиона. – Как ты можешь все еще держаться за эту книгу, когда заклятье…
– Перестанешь ты нудить про эту чертову книгу или нет? – Огрызнулся Гарри. – Принц только написал заклятье! Он вовсе не советовал кому-нибудь его использовать! Он вполне мог записать его после того, как оно было использовано против него!
– Я не верю этому, – ответила Гермиона, – Ты оправдываешь…
– Я не оправдываю того, что я сделал! – Быстро сказал Гарри, – Я бы очень хотел не делать этого, и не только из-за десяти наказаний. Ты знаешь, я бы никогда не использовал заклятье вроде этого, даже против Малфоя, но ты не можешь винить Принца – ведь он не написал «попробуйте-ка его, оно в самом деле неплохое»… он только сделал для себя пометку, только для себя, а ни кого-то еще…
– Ты хочешь сказать, – уточнила Гермиона, – что пойдешь обратно…?
– И заберу книгу? Да, точно так я и сделаю, – твердо ответил Гарри. – Слушай, без Принца я бы никогда не выиграл Феликса Фелициса. Я бы не знал, как спасти Рона от яда, я бы…
– .. не получил репутацию гения в Зельеварении, которую ты не заслужил, – сухо продолжила Гермиона.
– Успокойся, Гермиона!, – оборвала ее Джинни, и потрясенный Гарри благодарно взглянул на нее. – Как я поняла, Малфой пытался использовать Непростительное Заклятье, ты должна быть рада, что Гарри нашелся, чем ответить!
– Ну, конечно, я рада, что Гарри не пострадал! – Гермиона была явно поражена, – но как ты можешь оправдывать Сектумсемпру, Джинни? Посмотри, что оно сделало! Хотя бы с вашими шансами выиграть матч…
– Ой, только не надо делать вид, что ты что-то понимаешь в Квиддиче, – одернула ее Джинни, – ты только окажешься в неловком положении.
Гарри и Рон были поражены: Гермиона и Джинни, которые всегда очень хорошо ладили, сидели, сложив руки на груди и глядя в разные стороны. Рон нервно посмотрел на Гарри, затем вытащил первую попавшуюся книгу и спрятался за ней. Гарри, тем временем, хотя и знал что не заслужил этого, неожиданно почувствовал себя гораздо лучше, даже несмотря на то, что никто из них больше не заговаривал в этот вечер.
Его радость была недолгой. На следующий день ему пришлось переносить не только насмешки со стороны Слизеринцев, но и недовольство от своих же Гриффиндорцев, которые были раздосадованы тем, что их капитан был наказан перед финальной игрой сезона. В субботу утром, что бы ни говорила Гермиона, Гарри с радостью поменял бы весь Феликс Фелицис в мире на возможность пойти на Квиддичное поле с Роном, Джинни и остальными. Было почти невыносимо отвернуться от всех студентов, торопящихся наружу, в солнечное утро, одетых в значки и шапки и размахивающих флагами и шарфами, чтобы спуститься по каменным ступенькам в подземелья и идти на наказание, когда отдаленный шум толпы был уже не слышен, зная, что он не сможет услышать ни слова из уст комментатора, ни радостных вскриков.
– А, Поттер, – проговорил Снейп, когда Гарри постучал в его дверь и вошел в неприятно знакомый кабинет, который Снейп, преподававший теперь на верхних этажах, оставил за собой. Он был так же тускло освещен, как обычно, и все те же противные мертвые твари были расставлены вдоль стен. Кроме этого, там было множество покрытых паутиной коробок, стоящих у стола, где явно должен был сидеть Гарри, вокруг них явно повисла аура нудной, тяжелой и бесполезной работы.
– Мистер Филч искал кого-нибудь, кто упорядочит эти старые файлы, – неторопливо сказал Снейп. – Это записи нарушителей порядка Хогвартса и их наказаний. Там, где чернила выцвели или карточки были повреждены мышами, мы бы хотели, чтобы ты переписал проступки и наказания заново, и сложил их все в алфавитном порядке. Без использования магии.