– Вам здесь не рады.
Человек, стоящий перед ними обладал густой шевелюрой, но столь грязной, что невозможно было определить цвет волос. Некоторые из зубов отсутствовали, глаза смотрели в разных направлениях. Он мог бы показаться смешным, но это было не так. Эффект оказался пугающим, и Гарри не мог обвинить Огдена, отпрянувшего на несколько шагов, прежде чем начать говорить.
– Э-э… Доброе утро. Я – из Министерства Магии.
– Я вас не приглашал.
– Э-э… Я вас не понимаю, – сказал Огден нервно. Незнакомец вел себя весьма однозначно – волшебная палочка в одной руке и окровавленный нож в другой.
– Я думаю, ты понял, Гарри… – произнес спокойно Дамблдор.
– Да, конечно, – сказал Гарри, слегка обеспокоено. – Но почему Огден этого не понял? Тут он снова заметил змею на двери, и внезапно до него дошло. – Он говорит на языке змей?
– Абсолютно верно, – ответил Дамблдор, с улыбкой кивая.
Человек в тряпье теперь надвигался на Огдена, держа наготове нож и палочку. Огден начал говорить, но поздно – заклинание сбило его с ног. Поток желтой зловонной густой жидкости брызнул из его носа.
– Морфин! – раздался громкий голос. Пожилой мужчина вышел из дома, хлопнув дверью. Змея покачнулась. Этот человек был значительно ниже первого и довольно странного телосложения: его чрезмерно широкие плечи, и длинные руки наряду с ярко-карими глазами, редкими волосами и морщинистым лицом делали его похожим на пожилую обезьяну. Он остановился около человека с ножом, который заливался смехом, забавляясь видом лежащего на земле Огдена.
– Министерство, не так ли? – сказал пожилой человек, смотря сверху на Огдена.
– Верно, – сердито отозвался тот, держась руками за лицо. – А Вы, я полагаю, мистер Гаунт?
– Точно, – ответил Гаунт. – Вы должны были известить меня о своем появлении, не так ли? – продолжил он довольно сердито. – Это – частная собственность. Нельзя просто так врываться сюда, не ожидая того, что мой сын будет защищаться.
– Защищаться от кого? – спросил Огден, пытаясь снова подняться на ноги.
– Пустые зеваки. Злоумышленники. Магглы и другие отбросы.
Огден направил палочку на свой нос, из которого все еще текло желтое вещество, похожее на гной, и поток сразу прекратился. Мистер Гаунт тихо приказал Морфину:
– Иди в дом. И не спорь.
На этот раз Гарри узнал язык змей. Разбирая слова, он мог одновременно и слышать сверхъестественный шипящий шум, который должно быть не ускользнул и от Огдена.
Морфин, казалось, собирался возразить, но когда отец бросил на него угрожающий взгляд, он изменил свое мнение и странной ковыляющей походкой зашел в дом, хлопнув дверью. Змея снова печально покачнулась.
– Дело в вашем сыне, мистер Гаунт. Я здесь именно из-за него, – сказал Огден, вытирая остатки гноя об свое пальто. – Это был Морфин, не так ли?
– Да, это был он, – ответил Гаунт безразлично. – А вы абсолютно чистокровны? – спросил он внезапно с агрессией.
– Это не относится к делу, – холодно ответил Огден. Гарри почувствовал, как его уважение к этому волшебнику растет.
Но, судя по всему, Гаунт относился к нему совсем по-другому. Он смотрел в направлении шнурков Огдена и бормотал с уверенностью в голосе:
– Пожалуй, стоит задуматься об этом. Я совершенно точно видел носы вроде вашего внизу в деревне.
– Я не удивлюсь, если это дело рук вашего сына, – сказал Огден. – Может, мы продолжим нашу беседу внутри?
– Внутри?
– Да, мистер Гаунт. Я уже сказал, что прибыл по поводу вашего сына, Морфина. Мы присылали сову.
– Я не пользуюсь совами, – сказал Гаунт. – И не открываю письма.
– Тогда вы не можете возмущаться, что посетители приходят к вам без предупреждения, – произнес Огден раздраженно. – Я здесь из-за серьезного нарушения волшебных законов, произошедшего сегодня рано утром.
– Хорошо, хорошо, хорошо! – взревел Гаунт. – Войдите в дом, если вам так хочется!
Дом состоял из трех крохотных комнат. Две двери вели из главной, которая служила кухней и обеденным залом. Морфин сидел в грязном кресле у очага, вертя в руках живую змею, и тихо напевал что-то на змеином языке.
Ну же, маленькая змейка,
Ближе ты ко мне скользи,
С Морфином ты не наглей-ка,
А не то прибью к двери…
По шуму, доносившемуся из угла у открытого окна, Гарри понял, что в комнате был еще кто-то. Этим кем-то оказалась девушка в платье, цвет которого абсолютно сливался с цветом грязной серой стены позади нее. Она стояла около дымящегося горшка у грязной черной печи и расставляла на полке груду кастрюль и горшков весьма запущенного вида. Ее волосы были длинными, но тусклыми, лицо было гладким, бледным и довольно крупным. Ее глаза, как и глаза брата, смотрели в разных направлениях. Она выглядела немного аккуратнее, чем ее родственники, но Гарри отметил, что не видел раньше никого, чей вид был бы более затравленным.
– Моя дочь, Мероуп, – неохотно представил ее Гаунт, когда Огден вопросительно посмотрел в сторону девушки.
– Доброе утро! – поприветствовал ее Огден.
Девушка не ответила, бросив испуганный взгляд в сторону отца и продолжая расставлять горшки.
– Что ж, мистер Гаунт. Мы имеем все основания полагать, что ваш сын, Морфин, совершил волшебство перед магглами вчера поздно вечером.
Раздался оглушительный грохот – Один из горшков упал на пол.
– Подними это! – закричал на нее Гаунт. – Вот! Полюбуйтесь, пресмыкается на полу, как какой-нибудь ничтожный маггл. Для чего тебе волшебная палочка, ты, мешок с грязью?
– Перестаньте, мистер Гаунт! – выдавил из себя Огден. Тем временем Мероуп, уже подняв горшок, упустила его вновь. Покраснев, она неуверенно достала из кармана палочку, и, быстро бормоча заклинание, направила ее на горшок. Горшок отлетел от нее, ударился о противоположную стену и раскололся надвое. Морфин безумно захохотал.