- А мама? Она сильно любила его?
- Лили... она была уникальна, - нежность, с которой Сириус произнес имя его матери, искренне тронула Гарри. - Изумительна. Наверное, даже Джеймс никогда бы не смог до конца понять меня, хотя мы с ним были лучшими друзьями. А вот Лили не нужно было понимать. У нее было огромное сердце, она всегда чувствовала людей. Жалела их. Она была создана, чтобы любить, и чтобы ее любили.
- А папа?..
- Все считали, что они - идеальная пара. Прекрасная Лили и благородный Джеймс. Она была ему просто рабски предана, его слово для Лили было законом. Когда Джеймс появлялся среди других, он выделялся в толпе. Всем выделялся: умом, находчивостью, красотой, несмотря на его вечно лохматую башку, - хмыкнул Сириус, глядя в потолок. - Ему можно было позавидовать, столько у него было почитателей. Многие болтали о том, что Джеймс... - Сириус не договорил.
- Что - папа?
- Глупые всякие сплетни, - зевнул Сириус. - Люди всегда треплются о том, чего не могут понять.
- Сириус, можно, я спрошу тебя еще кое о чем? - Гарри не знал, как сформулировать вопрос, но, под пристальным взглядом Блэка, решился. - Как мама и папа относились к профе... к Снейпу?
- Слушай, Гарри, я жутко устал сегодня, может, отложим все это на потом, а? Я, честное слово, не хочу говорить о Снейпе. Он не заслуживает того, чтобы после Лили и Джеймса мы вспоминали о нем, - Сириус обернулся собакой, повертелся, умащиваясь на коврике, и лег спать.
На следующий день Гарри обнаружил, что Сириус испарился. Все, кому была поручена его охрана, относились к ней с поразительной небрежностью: Сириус периодически куда-то пропадал (Гарри подозревал, что он похаживает в гости к мисс Эвергрин, о которой всегда отзывается с буйным восторгом), Рон и Гермиона ухитрялись смываться в самый неподходящий момент, как раз когда Гарри в отчаянии сидел над матрицами составления заклинаний и ему нужна была помощь Гермионы, Рон увел ее в Хогсмид под предлогом, что Гарри нельзя отвлекать от занятий. Обсудить с Роном последние события, от которых уже пухли мозги, Гарри не мог по той же причине - Рон везде ходил только с Гермионой, словно боясь оставить ее одну. Гарри молчал, злился, скучал по Чу и чувствовал себя ужасно одиноким. Он обратил внимание, что у него все лицо покрылось какими-то странными пятнами, но когда он в ужасе примчался к Фреду и спросил, что это за болезнь, тот поднял его на смех и поздравил с первыми прыщами. Пригрозив, что подсыплет Фреду в тарелку Раздувающего зелья, если он начнет об этом болтать, Гарри умчался в ванную и долго тер лицо мылом. Не помогло. Он дал зарок в следующий же поход в Хогсмид купить средство от прыщей, но к мадам Помфри идти не решился, боясь, что об этом еще кто-нибудь узнает.
Таким вот унылым образом он провел каникулы. К его удивлению, члены Ордена Феникса в Хогвартсе больше не появлялись. Зато приехали профессора МакГонаголл и Флитвик, отсутствовавшие целую неделю, и о чем-то долго шептались по углам с другими преподавателями. Мистер Трайткрисп сидел в своем кабинете вместе с кучей бумажек, компьютером с биржевыми котировками и Джинни, помогавшей ему уже открыто, наплевав на шумные вопли Фреда (предатель Джордж и сам стал захаживать к дяде Джону на огонек). Сильные снегопады не позволяли тренироваться, поэтому Гарри иногда протаптывал тропинку к хижине Хагрида и просто молча сидел у его камина. Великан не спрашивал, что его гнетет, надеясь, видимо, что он расскажет сам, но Гарри молчал. Слишком многое тогда пришлось бы рассказывать. Рон и Гермиона стали почему-то запираться в ее комнате для старост. Гермиона божилась, что они начали готовиться к С.О.В.У., но у Гарри были свои подозрения. Если бы они действительно готовились к экзаменам (что в середине года было свойственно Гермионе, но никак не Рону!), то его бы уж точно позвали. Единственным развлечением за все время для него стала открытка от Почти Безголового Ника. Призрак прислал фотографию с видом на Эйфелеву башню и клялся, что на ней снят он сам вместе с очаровательной Марией-Антуанеттой, но кроме башни, засыпаемой снегом, на фотографии не было ничего: либо бедняга Ник забыл, что призраков невозможно сфотографировать, либо просто откровенно вешал лапшу на уши.
В последнюю ночь каникул, когда все ребята уже съезжались обратно в школу, у Гарри снова заболел шрам. Нет, ему не приснился страшный сон, похожий на видение, просто шрам стал ныть, как старая рана в сырую погоду, и от этого Гарри всю ночь не мог уснуть, ворочаясь с боку на бок. Проснувшись, он хмуро прошлепал босыми ногами к окну, зачерпнул с подоконника горсть снега и потер им лоб. Не помогло. Поэтому, перед завтраком, прихватив пачку пергаментов с "хвостами", Гарри отправился к профессору Эвергрин. Ее он не застал, но в коридоре наткнулся на Чу. Она просияла.
- Гарри! Привет!
- Привет, Чу, ну, как прошли Рождество и Новый год?
- Прекрасно, Гарри. У нас в Рождество ожеребилась одна лошадь. Родилась чудная кобылка, каурая, Сосулькой назвали, представляешь? Да, и спасибо тебе за подарок! Такой красивый цветок, - Чу с воодушевлением посмотрела на него. Ее мысли были все еще дома, с новорожденной лошадкой.
Гарри покраснел. Он послал Чу с Хедвигой хрустальную розу, которую заказал в каталоге "Новогодние волшебства". Роза по утрам чудесным образом распускалась как живая, а к ночи снова сворачивала лепестки в бутон.
- Пойдем в Хогсмид в этот четверг, как обычно? - Гарри отчаянно надеялся, что Чу не заметит никаких прыщей. А то может отказаться.
- Конечно пойдем. Да, Гарри, - спохватилась Чу, разглядывая его лицо. Он похолодел. - Что с тобой? Ты как-то необычно выглядишь?
- Разве? - черт, неужели увидела прыщи?
- Ты какой-то бледный, темные круги под глазами, - Чу запрокинула ему голову, и тут шрам взорвался очередной порцией боли. Он не выдержал и застонал.
- Что с тобой? - всполошилась Чу.
- Ничего, - сразу же сказал Гарри. Еще не хватало, чтобы она приняла его за больного и слабенького мальчика!
- Нет, так дело не пойдет! - решительно возразила Чу. - Давай-ка сходим к мадам Помфри.
- Да что ты, Чу, у меня уже все прошло! - пытался отнекиваться Гарри, но девочка решительно взяла его за руку и потащила к больничному крылу.
Они вошли в больницу как раз в тот момент, когда мадам Помфри разбирала какие-то ящики и коробки. Рядом стоял незнакомый Гарри человек в белой мантии и осматривал приемную.